Самаэль смотрит на город, Ищейка сидит рядом. Полупес чувствует беспокойство и пытается найти успокоение, передавая это желание по соединяющему их сущностному каналу.
Мгновением позже на голову Ищейке ложится рука в перчатке.
К ним подходит Джем.
– Ты уверен?
– Да.
– Я не хочу снова туда.
– Нет.
Он тычет Самаэля в плечо:
– Они опять спорят. О нас.
Он оглядывается на фигуры спутниц, чтобы удостовериться, что они не слишком близко.
– Эта Диада безумна. Я ей не доверяю. И даже если нам удастся пройти мимо Нового Горизонта, что потом? Как ты собираешься меня защищать? Не уверен даже, что ты и себя способен защитить.
Ищейка тихо скулит, и Самаэль поворачивается к нему.
– Что ты сказал?
– Я сказал, что не понимаю, как ты сможешь меня защитить, если мы пойдем на юг.
– До этого.
– До этого я говорил, что они спорят, а я не верю, что Диада не воткнет кинжалы нам в спину.
– Ты сказал, что она безумна. Почему?
– Для начала – она нас ненавидит. А еще она говорит сама с собой. Разве этого недостаточно?
Самаэль заканчивает разговор и идет к спорящим. Когда он подходит, они замолкают. Ему плевать, как на него смотрят. Все его внимание направлено на Диаду, глаза полукровки сосредотачиваются на игре сущности вокруг гармонаты. Близость Злости все усложняет, до чего же неприятно горит ее яркая сущность!
– Диада, мы можем поговорить? Наедине?
Не нужно читать ее сущность, чтобы распознать в ее глазах недоверие.
– Мне нечего тебе сказать.
– Да. Но мы можем поговорить?
– В любом случае уже пора бы поесть, – произносит Веспер, отходя от них.
– Вперед, – бросает Диада. – Говори, что хотел.
Вдали от сияния Злости Самаэлю легче воспринимать детали. Сущность Диады распадается на эфемерные потоки. Кое-где исходная форма утратилась и стала похожа на подранный флаг с оборванными краями. Она дает протечки, из которых вылезают тоненькие усики. Он присматривается внимательнее и явно видит бесплотное остаточное изображение другого создания – зеркального, являвшегося частью их целого, которое теперь исчезло. Ее сущность тянется ко второй себе, но не находит, тянется упорнее – и ее края истончаются и испаряются.
– Если тебе есть что сказать – говори. Говори!
– Ты умираешь.
– Мы все умираем.
– Да. Но не как ты.
– Откуда ты знаешь?
– Вижу.
За забралом в отчаянии раскрываются глаза. Несмотря на броню, она ранима.
– Я знаю, что со мной. – Она отворачивается. – И я не хочу об этом говорить. А даже если бы и хотела, то точно не с тобой.
– Мне кажется, я могу помочь.
Она резко вскидывает голову, и он продолжает:
– Мой создатель заложил в меня понимание. Воспоминания. Мысли. Я вижу, как кровоточит твоя сущность. Ее надо снова к чему-то присоединить, дополнить, или она погибнет. Во мне заложено понимание, как это сделать.
Диада в ужасе трясет головой.
– Присоединить меня? К чему? Нет, я не желаю знать. И нет, мне не нужна твоя помощь. Я лучше умру, чем стану такой, как ты.
Она уходит, оставляя Самаэля в раздумьях. Бывает ли так, что смерть предпочтительнее жизни? Он часто впадал в отчаяние, размышляя о собственной жизни. Не понимал, во что превращается, желал быть кем-то другим. И все же, когда бы ни предоставлялся шанс покончить с этим, он передумывал. Трусость? Храбрость? Ему интересно, что из этого послужило Диаде мотивом отвергнуть его предложение. Вероятно, он мог бы узнать, выцепить секрет из ее сущности, но инстинктивно не стал этого делать. Ему кажется неправильным узнавать это таким путем.
Ищейка воет, и Самаэль разрешает себе переключиться на зрение полупса.
Ворота Нового Горизонта изрыгают поток инферналей. Большинство из них растекается куда попало без особой цели, но один направляется прямо к ним, ускоряясь по мере того, как убеждается, что нашел добычу.
Решение принимается быстро.
– Он пойдет за мной, – произносит Самаэль. – Я могу увести его от вас.
– Нет, – отвечает Веспер. – Ты нужен нам здесь.
– Он один, – говорит Диада. – Давайте сразимся.
Джем качает головой.
– Если мы сразимся, остальные заметят. Нам нельзя сражаться со всеми.
– Давайте не будем сражаться, – произносит Веспер, подхватывая козленка. – Бежим.
Тысячу девяносто семь лет назад
Мир охвачен войной. На одной стороне – Массасси и обращенные ей подрастающие подданные новой Империи. На другой – все остальные.
Сложно сказать, кто победит. Обе стороны абсолютно равносильны. Пока ее враги зарываются в свои бункеры, защищенные стальными кольцами, она чувствует, как утекает драгоценное время. Поэтому заставляет своих командующих рисковать там, где надо бы проявить осторожность.
Вражеские сводки описывают ее как свихнувшуюся от собственной силы диктаторшу без какой-либо стратегии, воюющую исключительно ради собственного возвеличивания. Ее сводки описывают ее как живого бога.
Массасси сидит на высоко парящем кресле, ограниченном защитной световой сферой. Сфера разделена на секции, каждая из которых показывает различные потоки данных: новости – как местные, так и международные, деловые отчеты, последние сведения о производственных задачах, положение войск, победы и поражения – финансовые и человеческие. Большинство новостей она оставляет без внимания; сфера вращается и показывает ей новую информацию, когда та поступает.
Левая рука лежит на ручке кресла, указательный и средний пальцы вытянуты вдоль. Они указывают на экран, удерживая его несмотря на вращение остальной сферы.
На этом экране она видит свою базу далеко на юге. Место, где находится Брешь. Обычные камеры не могут ее поймать и поэтому показывают лишь унылый пейзаж. Она все равно смотрит на экран – картинка ее успокаивает. Иногда в поле зрения оказываются ее подопечные. Она видит Мир-Одиннадцатую и Покоя-Пятого: те лениво болтают на дежурстве. Массасси восхищается тем, как они выросли. Время летит все быстрее, обгоняя ее и ее планы.
То место, которое она заняла, когда-то принадлежало человеку, который владел ею. Или, точнее, человеку, который владел компанией, владевшей дочерней компанией, которой принадлежал куратор, которому принадлежала она. Несмотря на стресс и заботы, ей удается насладиться осознанием того, как переменчива бывает судьба.
