Старец закончил чтение и опал на стоящее за ним кресло. Мок со своего места видел капли пота, покрывающие монголоидную складку. К столу подошел высокий юноша, который продавал билеты перед лекцией.
— Уважаемые господа, — сказал он, — господин князь ждет на ваши вопросы. Прошу их задавать. Это последняя возможность. Следующая лекция состоится только в воскресенье. Господин граф уезжает на цикл лекций в Берлин и во Вроцлаве будет только в тот день — в сочельник.
Молодой человек в поеденном молью пальто поднял руку — еще раз в этот день. Фон Орлофф кивнул с одобрением головой.
— У меня вопрос, — он бросал подозрительные взгляды на соседей. — Кто оплодотворит эту блудницу?
— Spiritus flat ubi vult
[21], — ответил фон Орлофф в задумчивости.
Вроцлав, суббота, 21 декабря, три часа дня
— Spiritus flat ubi vult, — омрачился Мюльхауз, когда Мок закончил описание лекции фон Орлоффа. — Вы сказали, что именно так ему ответил…
Наступило молчание. Хартнер взглянул на криминального директора и решил, что механическое повторение латинской сентенции, резкая задумчивость и смыкание глаз предвещают, что полицейского чиновника охватила после сытой обеда умственная тяжесть. В отличие от Хартнера, все сидящие у Мюльхауза полицейские привыкли к ничего незначащим выражениям их шефа, к повторениям, которые можно бы назвать бессмысленными, если бы не свидетельствовали именно о лихорадочной работе мозга, которая заканчивалась, как правило, какой-то цельной мыслью, простым и вдохновляющим изложением фактов, размещением новой гипотезы. В этот раз так не было. У Мюльхауза не было никакой идеи. Хартнер почувствовал раздражающий зуд в нижней части спины. Он знал это жгучее чувство нетерпения. Решил воспользоваться своими приобретенными сегодня знаниями и глухим невежеством нынешних.
— Что вы обо всем этом думаете, Мок? — спросил Мюльхауз.
— Шлюхи будут иметь в сочельник хороший прием. Все последователи Sepulchrum Mundi будут искать вавилонскую блудницу.
— Оставьте эти дурацкие шутки, — тихо процедил Мюльхауз. Обед отбил у него желание к более решительным реакциям, — и скажите что-нибудь, что нас заинтересует.
— Я получил от криминального советника Домагаллы короткий рапорт о фон Орлоффе и Sepulchrum Mundi, — Мок поступил в соответствии с указанием своего шефа. — Есть там жизнеописание этого гуру и очень лаконичная информация о его деятельности во Вроцлаве, где он проживает около года. Хотите, чтобы я вам ее представил?
Мюльхауз закрыл глаза, тем самым выражая свое согласие, и ввернул маленький ершик в покрытое нагаром дно чубука. Райнерт положил тяжелую голову на руку, раздавив пухлую щеку, Элерс скрутил папиросу, а Кляйнфельд чмокал, пытаясь добраться концом языка до гнилого зуба. Снаружи раздались радостные крики детей. Мок подошел к окну и увидел санки, привязанные к большим саням, возницу и тощую клячу, которая только что подняла хвост и оставила памятку на покрытой грязным снегом Урсулиненштрассе. От группки детей отделилась маленькая смеющаяся девочка и подошла к вознице. Ее щеки были покрыты кровавыми пятнами. Мок отвернулся от окна, не желая знать, что на щеках ребенка кровь, или обычные румянец, или возница гадкий сосед девочки, что ее отец, который через пару лет продаст ее в рабство какой-то содержательнице борделя. Мок не хотел знать ничего о пустой и холодной постели брачного ложа, об отчаянных попытках избежать у слуг темы их господ, интересовала его только апокалиптичная проповедь русского аристократа.
— Этим рапортом мы обязаны чиновникам из Министерства Иностранных Дел. Его составили по просьбе криминального советника Герберта Домагаллы. Располагали они, к сожалению, только жизнеописанием, написанным нашим гуру. Граф Алексей Константинович Орлофф родился в 1857 году в имении Золотое Село возле Кишинева. Родом из богатой аристократической семьи. В 1875 окончил в Петербурге Школу Кадетов и начал военную службу на Кавказе. Неожиданно, в 1879 году, после войны с турками, он бросил военную карьеру и поступил в духовную семинарию в Тифлисе. Оттуда исключили его в 1881 году, за — как он написал — «отсутствие смирения и умственную самостоятельность». В течение следующих десяти лет он пребывает в Москве, где публикует повесть «Зараза», многочисленные философские брошюры и статьи в журналах. Можно догадаться, что его поддерживает богатая фамилия, — Мок прервался и внимательно посмотрел на сонных слушателей. — Одной из этих статей он особенно гордился. Домагалла приказал перевести ее на немецкий и присоединил к рапорту. Я вчера прочел ее. Это, sit venia verbo
[22], страшная религия апофеоза зла и унижения. — Мок проглотил слюну отвращения. — Каждый преступник должен это прочитать, а потом убивать, радуясь, что в момент убийства в почти осязаемом контакте с Богом…
Характеристика взглядов фон Орлоффа ни на кого не произвела — кроме Хартнера — большего впечатления. Мюльхауз пихал ершиком в чубуке, Райнерт дремал, Элерс курил, а Кляйнфельд с мазохистским удовольствием извлекал из зуба новые волны легкой боли. Хартнкр кусал язык и дрожал.
— Фон Орловфф выезжает в 1890 в Варшаву, — продолжал Мок, — и предпринимает там личную войну с католицизмом. Он публикует пасквили на папство и теологические артикли, полемизирующие с католическим понятием греха. Один из них фон Орлофф присоединил к своему жизнеописанию, и у нас также есть его перевод. Он утверждает в нем, что от греха не убежать, что грех нельзя стереть, что с грехом нужно жить, и даже грех лелеять. Наш гуру был, вероятно, агентом охранки, тайной царской полиции, потому что в 1905 году был застрелен польскими боевиками. Его сильно ранили, и, как он пишет, только госпитализация в Германии спасла ему жизнь. В том же году он приезжает во Вроцлав, в больницу «Bethanien». После выписки его и восстановления он путешествует по Европе и в 1914 году возвращается во Вроцлав. Тут после начала войны, как русский гражданин, будет интернирован и заключен в тюрьму на Клетчкауштрассе. Через год выходит из тюрьмы, создает во Вроцлаве секту Sepulchrum Mundi и проводит, по его словам, историозофические исследования, — Мок прервался и постучал папиросой о серебряный портсигар. — Такая обширная биография. Теперь рапорты людей Домогаллы. Фон Орлоффом заинтересовались люди из Отдела II Полицайпрезидиума, после того как он установил тесный контакт с Вроцлавским Обществом Парапсихических Исследований, которое подозревалось Домагаллой в (внимание!) сводничестве детей из приюта богатым извращенцам. Подозрения в сутенерстве не подтвердились, но фон Орлоффа остановили наши акты. Аж до сентября этого года о нем было тихо. С октября он слишком активизировался. Дает две лекции в неделю, во время которых очень активизируется. Это весь рапорт Домагаллы. О том, как выглядели вчерашние рождественские мессы в Sepulchrum Mundi, я вам уже рассказал.
Мок закурил папиросу впервые после выхода из больницы. Ароматный дым халпауса пробирался по легким и наполнял голову легким, приятным волнением. Он посмотрел на скучающие мины коллег, после чего — чувствуя першение в горле и покалывание в позвоночнике — сел на свое место.
