— За свою работу получишь большие деньги, я покрою все дополнительные расходы расследования. — Ханас дунул сочно, выпив рюмку, а капельки его слюны покрыли блестящую поверхность стола. — Доставишь мне похитителя на этой цепочке, и тогда получишь дочь. Она будет гарантией, что ты меня не подставишь. Ни один суд, ни полиция ни о чем не узнает! А когда захочешь меня обмануть, будешь наказан. И это не цепью, но совсем по-другому! Я покажу тебе как! — Он посмотрел на своих горилл. — Давай Тосика! — заорал он.
Один из них вышел и через минуту вернулся с невысоким мужчиной. Тот вбежал в комнату и начал по ней бегать на широко расставленных ногах. Раскачивался из стороны в сторону, как моряк, и похлопывал по бедрам. Его голова торчала глубоко между плечами. Темная тень после полностью сбритых волос распространялась по шишковатому черепу и доставала практически до основания носа. Этот человек все время пожимал плечами и выдвигал вперед щербатую челюсть. Сжимал маленькие глаза и двигал по губам сухим жестким языком.
— Он ненормальный, знаешь, лысый болван? — Ханас обнял Тосика рукой и смотрел на Попельского, который уже приходил в себя. — И только меня слушает. На границе-то он был крутой жиган. Когда хватала его стража, вываливал язык и притворялся дурачком. Хрипел, что заблудился, что ничего не знает… От поляков иногда получал пинок в зад, советские посмеялись и приказали ему под гармошку танцевать, но все отпускали его в конце концов на свободу. — Он сел снова за стол и забарабанил пальцами о крышку. — Ты думаешь, Попельский, что я держу здесь Тосика для забавы? — Он сделал движение, как будто играл на аккордеоне и раскачивался из стороны в сторону с кривой улыбкой. — Ты думаешь, что если мне скучно, то я заставляю его петь? Нет, Попельский, он не ярмарочный шут. Он небезопасен. За ним нужно хорошо присматривать, знаешь? Когда меня нет дома, я закрываю его в подвале. В прошлую субботу я забыл об этом. И знаешь, что он сделал? Попал на кухню. На столе лежал цыпленок, приготовленный для запекания. Он забрал его в свой подвал, едва ощипанного от пера… Ну, покажи, Тосик, этому пану сэр, что ты сделал с цыпленком! — Тосик открыл рот, закрыл глаза, слегка согнул колени, а потом он начал качать бедрами вперед и назад. Гориллы рассмеялись раскатисто. — Да. — Ханас несколько раз щелкнул языком. — Он поимел несколько раз. Холодного мертвого цыпленка. Когда я его увидел, он стоял с опущенными штанами и улыбался мне. Хочешь, чтобы я когда-нибудь привел Тосика к твоей дочке?
Облако дыма вырвалось из легких Попельского вместе с резким кашлем. Закололо его в грудь. Обжигающее содержимое желудка поднялось у него до горла. Отбросил папиросу в пепельницу и руками схватился за рот. Выдержал этот приток желчи. Проглотил мысль об изнасиловании дочери. Горечь слилась ему, в конце концов, через пищевод обратно в желудок.
Ханас кивнул рукой в сторону Тосика, как будто отгонял муху. Один из горилл вывел его из кабинета. Попельский кашлял и массажировал травмированную шею. Молчал. Ханас вынул из ящика картонную папку. Передвинул ее по влажной столешнице и постучал по ней пальцем. Звук был такой глухой, как будто стучал пальцем по пустой картонной коробке.
— Тут есть врачебная экспертиза и список людей, с которыми сталкивалась Элзуния, — просопел он. — Ты узнаешь их прошлое. Поищешь в полицейских досье, может, кто-то из них имел подозрительные контакты… Потом изучишь все реестры развратников и похитителей! И найдешь гада. Вот и все. Ну, что ты смотришь? За работу!
Попельский открыл рот, и во второй раз в этом кабинете заговорил хриплым голосом. Как правило, такой имел, когда повреждал горло холодной водкой и царапал его никотином от бесчисленных папирос. Но сегодня его гортань подверглась серьезной травме.
— Откуда мне знать, что Рита жива и что она, — голос его дрогнул, — нетронута этим твоим монстром?
— На то второе даю тебе слово чести старого контрабандиста. Я не делаю агранды, — сказал серьезно Ханас. — А то первое сейчас сам увидишь! — Он вышел из кабинета и через минуту вернулся. Он открыл балконную дверь настежь. В задымленное нутро вторгся влажный запах осеннего сада. Сизая, искажающая все катаракта расплывалась в чистом повлажневшем воздухе, быстро библиотеки и стоящие часы обрели блеск, обои — более яркие цвета. — Иди сюда и смотри! — Попельский встал и направился на балкон. За собой он чувствовал тяжесть и бдительное присутствие гориллы. Он вышел и огляделся по саду. В темноте он увидел деревья и снижающийся участок сада. Уже планировал вторжение туда с полным составом ближайших двух участков. — Знаешь, где ты, но и так ты не придешь сюда с полицаями… — пробормотал тихо Ханас, безошибочно понимая намерения Попельского. — Потому что у тебя нет никаких правовых оснований, а ты не хочешь снова рисковать потерей работы в полиции… А впрочем, через минуту я заберу твою дочь… в другое безопасное место, куда ты никогда не попадешь! Не бойся, не бойся. — Он увидел какую-то тень в глазах собеседника. — Ведь будет с ней эта твоя старая панночка! А теперь смотри лучше вниз! Вот она!
Попельский перегнулся через перила.
— Папочка! — воскликнула Рита. — Забери меня отсюда! Умоляю, забери меня отсюда!
Девочка одета была в школьную форму и имела растрепанные волосы. В руках она держала маленького мишку с оторванным ухом. В ее зеленых глазах блестели слезы.
— Я заберу тебя, дорогая! — охрипшим голосом крикнул Попельский. — Уже скоро придет к тебе тетя! Обещаю тебе, скоро! А я вас отсюда заберу! Я обещаю тебе, дитя мое!
Он хотел спросить Риту, подводил ли когда-нибудь ее, но не сделал этого. Во-первых, ответ дочери мог бы быть утвердительным, а во-вторых, в беседе помешало им странное существо. Оно хлопнуло дверями в сад, выбежало на блестящее от дождя поле и припадая направилось к Рите. Это была девушка немного старше его дочери — тучная, коротконогая и приземистая. У нее были скрученные редкие волосы, скрепленные в два хвостика. Раскрытый плащик и свободное платье были испачканы джемом, ботики облеплены землей. Скрученные гольфы сползали с ее толстых икр. Трясясь и подскакивая, она подбрасывала большого медведя. Увидев на балконе своего отца, подняла игрушку, как трофей. Платье натянулось на ее животе — выпуклом, раздувшемся, беременном.
— Должен был выследить гада, — сказал медленно Ханас — но Кичалес и Желязный выкрутились от помощи… Я сказал себе: на погибель им, сам его достану. «Позже, позже, говорил я себе, гад не сбежит, самое главное, что дочка жива и здорова». Но она не была здорова, потому что гад ее заразил ядом… Начала пухнуть… Хочешь ты этого или не хочешь, пришло время для тебя, Лыссый…
Попельский мрачно посмотрел на бывшего контрабандиста.
— Давай эту цепь! Он мне понадобится.
Хозяин перекрестился и налил водки в рюмки.
— Садись, — буркнул он. — Теперь поговорим!
12
Было уже хорошо за полночь, когда Попельский дал Леокадии отчет о сегодняшних событиях. Они сидели в гостиной квартиры на Крашевского, освещенной только слегка ночной лампой в виде чаши тюльпана — он с папиросой в любимом кресле под стоящими часами, она — с чашкой чая на краю дивана. Над Леокадией распростерся обрамленный меандром большой килим, на котором рычали и пыхали огнем китайские драконы.
