Проскрипции ужаснули республиканцев. Марк Брут и Гай Кассий стали собирать войска и деньги для борьбы с триумвирами. Секст Помпей не только захватил Сицилию, но и укрывал у себя беглых рабов и проскрибированных, из которых сформировал армию. Он специально посылал свои военные корабли курсировать вдоль берегов Италии, чтобы они брали на борт людей, искавших спасения от карающей руки триумвиров
[267].
Вергилий же, продолжавший обучение философии в Неаполе в период самых ужасных событий гражданской войны, так и не смог бросить поэзию, как ранее намеревался. Вероятно, в середине 42 года, уже после смерти философа Сирона, он покинул Неаполь и отправился на родину, в отцовское имение близ деревушки Анды. Очевидно, в период кровавых проскрипций он посчитал для себя наиболее правильным воссоединиться с семьёй.
Летом 42 года армия Брута объединилась с легионами Кассия у города Сарды в Малой Азии, чтобы затем вместе переправиться через Геллеспонт на Балканы и уничтожить основные силы триумвиров, двигавшиеся в Македонию. По свидетельству Плутарха, перед самой переброской войск в Европу Бруту явился призрак Юлия Цезаря: «Была самая глухая часть ночи, в палатке Брута горел тусклый огонь; весь лагерь обнимала глубокая тишина. Брут был погружен в свои думы и размышления, как вдруг ему послышалось, будто кто-то вошёл. Подняв глаза, он разглядел у входа страшный, чудовищный призрак исполинского роста. Видение стояло молча. Собравшись с силами, Брут спросил: «Кто ты — человек или бог, и зачем пришёл?» Призрак отвечал: «Я твой злой гений, Брут, ты увидишь меня при Филиппах». — «Что ж, до свидания», — бесстрашно промолвил Брут»
[268].
Огромные армии республиканцев и цезарианцев встретились близ города Филиппы в Македонии и стали лагерем друг против друга. Первое сражение началось 3 октября 42 года с внезапного нападения Брута, который командовал правым флангом республиканской армии, на левый фланг триумвиров и их лагерь и уничтожения нескольких отборных легионов Октавиана. Положение спас Марк Антоний, ударивший в центр и по левому флангу республиканцев.
Легионы Брута выстояли, а вот левый фланг, которым командовал Кассий, был отброшен. Потеряв контроль над легионерами и не зная, что происходит на правом фланге, Кассий покончил с собой. На этом сражение кончилось. Брут отвёл свои войска и остатки войск Кассия в лагерь
[269].
Следующие несколько недель обе армии бесцельно стояли друг против друга. Погода испортилась, в лагере цезарианцев всё сильнее ощущался недостаток продовольствия. Генеральное сражение состоялось только 23 октября. Как пишет Плутарх, накануне ночью «Бруту вновь явился призрак. С виду он был такой же точно, как в первый раз, но не проронил ни слова и молча удалился»
[270]. День выдался ненастным, пасмурным и дождливым. Первыми на правом фланге нанесли удар легионы Брута, однако левый фланг, которым должен был командовать погибший Кассий, фактически бездействовал. Этим не преминули воспользоваться триумвиры
[271].
По свидетельству историка Аппиана, «нападение было неистовым и жестоким. Стрел, камней, метательных копий у них было несколько меньше, чем это было обычно на войне; не пользовались они и другими приёмами военного искусства и строя. Бросившись с обнажёнными мечами врукопашную, они рубили и были рубимы, вытесняли друг друга из строя, одни скорее, чтобы спастись, чем чтобы победить, другие, чтобы победить, а также под влиянием убеждений полководца, вынужденного ими к сражению. Много было крови, много стонов; тела убитых уносились и на их места становились воины из резерва. А полководцы, объезжая и осматривая ряды, поднимали настроение войска, убеждали работавших потрудиться ещё, а изнурённым ставили смену, так что бодрость передних рядов всё время обновлялась притоком новых сил. Наконец, войско Цезаря или от страха перед голодом — оно боролось особенно энергично — или благодаря счастью самого Цезаря — и воинов Брута не за что было бы упрекнуть — сдвинуло с места вражеские ряды, как если бы опрокинуло какую-то тяжёлую машину. Сначала враги отступали шаг за шагом осторожно, но когда боевой порядок их стал нарушаться, они начали отступать быстрее, а когда с ними вместе стали отступать также и стоявшие во втором и третьем рядах, они, смешиваясь все вместе, в беспорядке теснились и своими, и врагами, непрерывно налегавшими на них, пока наконец не обратились в бегство»
[272].
Узнав, что его легионы разгромлены, Брут бежал в горы и покончил с собой, бросившись на меч. Республиканцы потерпели страшное поражение, оправиться от которого было уже невозможно. После гибели Кассия и Брута не нашлось больше в Римском государстве людей, способных возглавить борьбу против самодержавной власти триумвиров. Римская республика пала.
Однако триумвиры не могли в полной мере торжествовать победу, поскольку оставался ещё Секст Помпей, младший сын Гнея Помпея Магна. Он обладал огромным флотом и значительной армией, контролировал Сицилию, Сардинию и Корсику. Совершая частые пиратские рейды к берегам Италии, Помпей не только занимался грабежом и мародёрством, но и активно препятствовал подвозу зерна в Рим, что не раз вызывало голод в городе.
Поскольку в битве при Филиппах основную роль сыграл Антоний, он настоял на новом распределении провинций, которое победители устроили сразу же после разгрома республиканцев. Антоний получил всю Галлию, все восточные провинции и Африку; последнюю, впрочем, позднее передали Лепиду. Октавиану же досталась Испания, а также Сицилия и Сардиния, оккупированные Помпеем
[273].
Распределив сферы влияния, Антоний сразу же отправился наводить порядок в восточных провинциях. В Киликии, в городе Таре, он встретился с царицей Египта Клеопатрой VII, которую вызвал туда дать ответ на многочисленные обвинения против неё
[274]. Как пишет Плутарх, она приплыла к нему по реке Кидн «на ладье с вызолоченной кормою, пурпурными парусами и посеребрёнными вёслами, которые двигались под напев флейты, стройно сочетавшийся со свистом свирелей и бряцанием кифар. Царица покоилась под расшитою золотом сенью в уборе Афродиты, какою изображают её живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами — будто эроты на картинах. Подобным же образом и самые красивые рабыни были переодеты нереидами и харитами и стояли кто у кормовых вёсел, кто у канатов. Дивные благовония восходили из бесчисленных курильниц и растекались по берегам»
[275]. Антоний был очарован Клеопатрой и вместе с ней отправился в Александрию, где всю зиму 41/40 года предавался праздности.
