Стал воспевать я царей и бои, но щипнул меня Кинфий
За ухо, проговорив: «Пастуху полагается, Титир,
Тучных овец пасти и петь негромкие песни!»
Стало быть (ибо всегда найдётся, кто пожелает,
Вар, тебя восхвалять и петь о войнах прискорбных),
Сельский стану напев сочинять на тонкой тростинке.
Не без приказа пою. Но, Вар, кто моё сочиненье
Будет с любовью читать, увидит: все наши рощи,
Верески все воспевают тебя! Нет Фебу приятней
В мире страницы, чем та, где есть посвящение Вару
[349].
Итак, Кинфий, то есть сам Аполлон, запрещает Вергилию писать в эпическом жанре — это должны делать другие поэты. Мотив поэтического отказа, присутствующий в этой эклоге, был весьма распространён среди римских поэтов того времени. Достаточно упомянуть Проперция, отказавшегося сочинять героический эпос в честь Октавиана
[350]. Поэтический отказ Вергилия был, вероятно, связан с тем, что Вару так и не удалось вернуть ему отцовское имение, но портить отношения со своим высокопоставленным другом поэт не хотел.
От восхвалений Альфена Вара поэт переходит к весёлому рассказу о том, как два мальчугана и наяда Эгла связали уснувшего в пещере пьяного сатира Силена. Проснувшись, Силен добродушно смеётся шутке детей и, исполняя своё давнее обещание, поёт им песню о зарождении мира, появлении растений, животных и первых людей, о царстве Сатурна, о подвиге Прометея, о Пасифае, согрешившей с быком, о сёстрах Фаэтона, о Сцилле и многом другом. По мнению комментатора Сервия, под именем Силена здесь скрывается знаменитый учитель Вергилия философ-эпикуреец Сирон
[351], поскольку в уста этого лесного божества поэт вкладывает основы эпикурейской космогонии:
Петь же он начал о том, как в пустом безбрежном пространстве
Собраны были земли семена, и ветров, и моря,
Жидкого также огня; как зачатки эти, сплотившись,
Создали все; как мир молодой из них появился.
Почва стала твердеть, отграничивать в море Иерея,
Разные формы вещей принимать начала понемногу.
Земли дивятся лучам дотоль неизвестного солнца,
И воспарению туч, с высоты низвергающих ливни,
И поражает их лес, впервые возросший, и звери
Редкие, что по горам, дотоле неведомым, бродят
[352].
Под конец Силен упоминает в своей песне поэта Галла (Гая Корнелия Галла), бывшего в то время помощником Альфена Вара в Цизальпинской Галлии, и поёт о том, как божественный пастух Лин вводит Галла в круг муз и дарит ему свирель в знак признания его поэтического таланта. Силен заканчивает петь, когда «уже вечер велит овец загонять по овчарням».
Седьмая эклога под названием «Коридон» (или «Мелибей») относится к самым ранним, наряду со второй и третьей эклогами, и основывается на шестой и восьмой идиллиях Феокрита. Вергилий рассказывает о том, как пастух Мелибей в поисках заблудившихся коз встречает близ реки Минций Дафниса, и тот приглашает его понаблюдать за песенным поединком двух юных пастухов — Коридона и Тирсиса, под которыми подразумеваются, соответственно, Вергилий и один из его противников — поэт Бавий или Мевий
[353]. Состязание начинает Коридон, который поочерёдно обращается в своих песнях к нимфам-музам с просьбой дать ему вдохновенье; к богине Диане, обещая преподнести ей мраморную статую за успешную охоту; к своей возлюбленной Галатее — дочери морского бога Нерея, что «гиблейского мёда слаще, белей лебедей, плюща бледнолистного краше»; к траве, родникам и деревьям — с просьбой, чтобы они защитили скот от летнего зноя, и к природе в целом. Тирсис, выступая его антагонистом, напротив, обращается к пастухам, заносчиво требуя, чтобы они увенчали его плющом как талантливого певца; к богу плодородия Приапу, обещая за хороший приплод в стаде покрыть его статую золотом; к своим коровам, требуя, чтобы они возвращались домой; жалуется на сельский быт, зимний холод и летнюю жару.
Считается, что в этой эклоге изложена своего рода поэтическая программа, поэтический манифест Вергилия. Основными темами песен Коридона являются поэзия, природа и любовь, то есть основные темы всей буколической поэзии Вергилия, а Тирсис, напротив, поёт о враждебной природе, о зловредных животных, о несносном сельском быте. Излишне говорить, что победу в состязании одержал Коридон.
Восьмая эклога под названием «Колдунья» основывается на второй и третьей, а также отчасти на первой и одиннадцатой идиллиях Феокрита. Посвящена она Азинию Поллиону, с триумфом возвратившемуся в 39 году из военного похода против иллирийского племени парфинов. Вергилий вновь изображает состязание в пении, но уже между пастухами Дамоном и Алфесибеем. На заре, «в час, когда на траве роса всего слаще скотине», первым в состязание вступает пастух Дамон. Он поёт о своей давней любви к вероломной девушке Нисе, которая обманула его и вышла замуж за другого. Дамон приносит жалобы богам и грозится покончить с собой:
Ныне пусть волк бежит от овцы, золотые приносит
Яблоки кряжистый дуб и ольха расцветает нарциссом!
Пусть тамарисков кора источает янтарные смолы…
В море пускай обратится весь мир! О рощи, прощайте!
В бурные волны стремглав с утёса высокого брошусь!
[354]
Затем в ответ начинает петь пастух Алфесибей. В своей песне он рассказывает о юной пастушке, с помощью магии возвратившей домой неверного пастуха Дафниса. Она совершает колдовской обряд, чтобы приворожить любимого, произносит заклятия, лепит из воска и глины его фигурки, производит с ними магические манипуляции, возжигает колдовские травы и, наконец, слышит, как возвращается Дафнис. Поскольку судья состязания в эклоге отсутствует, произведение на этом заканчивается.
Девятая эклога под названием «Мерис» посвящена Публию Альфену Вару. Основывается она частично на седьмой, третьей и одиннадцатой идиллиях Феокрита. В 40 году родовое имение Вергилия вновь захватили ветераны, и он был вынужден обратиться за помощью к Вару, заменившему Азиния Поллиона на посту наместника Цизальпинской Галлии
[355]. В этой эклоге поэт впервые упоминает имя Вара и намекает, что прославит друга в будущем (см. шестую эклогу) за его попытки избавить мантуанцев от конфискаций:
Имя, о Вар, твоё — лишь бы Мантуя нашей осталась,
Мантуя, слишком, увы, к Кремоне близкая бедной, —
В песнях своих возносить до созвездий лебеди будут!
[356]
Содержание произведения достаточно прозаично и сходно с первой эклогой. Поэт описывает встречу пастухов Ликида и Мериса на дороге в Мантую. Мерис жалуется Ликиду на бесчинства солдата-ветерана, почти полностью захватившего землю его хозяина Меналка и требующего, чтобы прежние собственники убирались прочь. Под именем Меналка здесь скрывается сам Вергилий
[357]. Ликид в ответ уточняет:
