Православные житийные тексты и иконы
Бог, обетовавший тебе вечные блага,
заповедал тебе пещися о своём житии.
Максим Исповедник, VII в.
Для начала приведём здесь слова выдающегося учёного С. С. Аверинцева, который писал о великомученике Георгии следующее: «Иные мотивы акцентируются народным почитанием Георгия, вышедшим за пределы христианского круга (византийская легенда повествует о грозном чуде, научившем арабских завоевателей с почтением относиться к Георгию). Георгий выступает как олицетворение животворящей весны (“Зелени Юрай” хорватской обрядности), в связи с чем мусульманские легенды особо подчёркивают его троекратное умирание и оживание во время пыток. Мотив жизни в смерти, символизирующий христианскую мистику мученичества, но апеллирующий и к мифологической образности крестьянских поверий, не чужд и византийской иконографии, изображавшей Георгия стоящим на молитве с собственной отрубленной головой в руках (как на иконе, хранящейся в Историческом музее в Москве); этот же мотив стал причиной смешения в мусульманских странах Георгия (Джирджиса) с Хадиром (значение этого имени — “зелёный” — сопоставимо с фольклорным эпитетом Георгия) и Илйасом».
Образ святого Георгия во всём многообразии его проявлений и понимания пришёл на Русь, словно в родной дом. Тексты, распространяемые на русских землях, которые мы можем называть Житиями святого Георгия Победоносца, являются переводными. Быстро прижились на славянской почве византийские легенды. Автор книги о святом Георгии А. И. Кирпичников, как мы говорили, разделил тексты на три редакции. В одних «Мучениях» повествуется, как воин открывает свою тайну и публично признается, что он христианин, и делает это перед императором Диоклетианом. Император вступает с ним в полемику, затем пытает его, но мученик остаётся невредимым. При этом жена Диоклетиана и ряд других присутствовавших становятся христианами. Император приказывает отрубить Георгию голову.
Бытовали тексты апокрифические, где пытками руководит Дадиан, а не Диоклетиан. И, наконец, существовали Жития, где упоминаются родители мученика, названы их имена, где святой Георгий не творит чудес, а местом его мучений назван город Диосполис (Лидда). Иногда мучитель носит имя Диоклетиана, но сказано, что он «родом от Персии».
А вот «Чудо Георгия о змие и о девице» распространялось в древнерусском мире более широко. Таковые сказания существовали в пяти редакциях.
Хорошо были известны посмертные чудеса, из которых получился целый цикл. Его последовательность была важна и повторялась переписчиками автоматически, хоть и не с большой внимательностью. Учёные-исследователи О. В. Творогов и А. А. Турилов перечисляют их так: «“О Филофее, сыну Попове, егоже принесе святый на праздник свой от срацын” (чудо 1-е), “О отрочати, ужике того же попа” (чудо 2-е), “О пастусе (муже, отроке), егоже змие уяде” (чудо 7-е). Реже встречаются объединяемые иногда вместе чудеса “О кресте и болгарине” и “О жене’’(чудеса 4-е и 5-е)».
Особо распространялись разнообразные духовные стихи о святом Георгии, о его мучениях и о сражении со змием. Очевидна была связь легенд о герое с сюжетами русских былин о богатырях-змееборцах, в число которых в первую очередь входили знаменитые Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович.
Так сюжет «чуда о змие» и участие в нём святого воина или героя-князя расцвели в сознании народа и обретали даже иные формы. Древние русские былины XI столетия рассказывали о подвигах одного из самых любимых легендарных русских богатырей — Добрыни Никитича, служившего при князе Владимире. Это он, по былинам, бьётся со Змеем Горынычем на реке Пучае, где освобождает племянницу князя — Запеву Путятичну (в других вариантах — его дочь Марфиду).
А. В. Рыстенко в своей важной книге «Легенда о св. Георгии и драконе», вышедшей в Одессе в 1909 году, отмечал: «Былинный наш эпос знает змееборцев. Мало пока объяснённое лицо нашего эпоса, Добрыня Никитич, известен преимущественно, как змееборец. Этот его подвиг, по справедливому замечанию Ф. И. Буслаева, “относится к самым ранним подвигам Добрыни. Этот подвиг, как кажется, составляет первоначальное зерно, из которого потом развился эпический тип Добрыни”».
Известны лубочные изображения, иллюстрирующие сказку о Еруслане Лазаревиче, которая основывалась на сюжете, что-то хорошо напоминающем: «Еруслан Лазаревич ехал путём-дорогой, и напал на Еруслана царь Змеински или морское чудовище, который пожирал народ в городе Дебре», а Еруслан «дракона победил, а сам поехал в путь свой». Так святой Георгий перевоплощался в Егория Храброго или в иных былинных богатырей.
Но вернёмся к житиям... В настоящее время история распространения и переводов греческих Житий святого Георгия на Руси изучается весьма внимательно и последовательно. И учёные приходят к выводу, что в русской среде были хорошо известны такие тексты, и распространялись они в большом количестве. Имелись разные переводы и принимались во внимание как канонические («правильные») Жития, так и апокрифические. Переписчики и переводчики даже и не знали, что у них в руках находится апокриф. Это знание станет уделом только поздних исследователей, спустя столетия.
Часто различные тексты отличались не заголовками, а первыми строками. Именно так их классифицируют и современные исследователи. Вот лишь некоторые примеры начальных строк Житий святого Георгия.
«Превечное убо царство Господа нашего Иисуса Христа ни начала дни имать, ни житию конца имать» (из редкого «Мученичества», переписчик которого ещё не знал Жития, написанного придворным византийским агиографом Симеоном Метафрастом; копия XIV века).
«Диоклетиан римский самодержец недостоине хоругви восприем и первый сыи от иже с ним римское восприем начальство» (из Жития «анонимного», но ныне приписываемого византийскому философу конца IX — начала X века, ученику плодовитого на тексты епископа Арефы Кесарийского — Никите Пафлагону, а затем привлечённое в сборники житий самим византийским агиографом Симеоном Метафрастом; копии с XV столетия).
«Ненавидяй исперва человекы злый советник диавол» (апокриф «Мученичества», в основе которого лежал латинский источник, впервые переведённый в X веке и затем, благодаря переводу, оказавшийся на Руси).
«В оно время, егда взыскаху» (ещё один апокриф Жития святого Георгия, переведённый также в X столетии).
С годами и столетиями количество житийных текстов, рассказывающих о мучениях и подвигах святого Георгия, всё умножалось. Его образ входил в обиход русских людей как очень близкий, понятный, доступный, хотя и окружённый сказочным ореолом, крепко связанным с легендарной историей убиения им страшного змия.
Особый интерес к жизни и подвигам святого великомученика Георгия Победоносца проявлял известный русский государственный деятель, князь Андрей Курбский. Мы знаем, что он спорил с царём Иваном Грозным, был вынужден покинуть Русь и заниматься обличением государя издалека.
В последние годы жизни князя, во время пребывания в Литве, на рубеже 1570—1580-х годов под его идейным руководством был приготовлен обширный сборник житий святых и других святоотеческих творений, текстов церковно-исторической литературы, слов и поучений, связанных с христианскими праздниками. Его иногда называют «Свод Курбского».
