Люди практически оккупировали дверь, ведущую в дом, где жил Алхимик. Они вслушивались в крики, шептались друг с другом, пытаясь хоть на секунду понять, что же все-таки творится. Фонари перед входом не просто светились, а мерцали как бешеные, хотя никто их и не включал — это было последствием избыточной магии, которая решила потратить саму себя.
Толпа образовала кривой полукруг, Платз стоял практически в первом ряду. За ним ютились Дона Роза и Штульц и всячески пытались посмотреть за головы впереди стоящих, вставая на носочки. Блондин же был неподвижен.
И вот на улицу выбежал, вырвался, как голодный зверь из клетки, Фуст. Мантия его развевалась на легком ветерке, штаны тоже раздуло, а последние волосинки слетали и падали на землю, находя там свой покой.
В его руках что-то светилось, и люди, сначала смотревшие лишь на алхимика, начали вглядываться в золотое свечение. Близко подойти они боялись.
Будущий «как бы мэр» тоже вытянулся вперед, и в глаза ему ударил этот свет медового оттенка, словно горы золота и чешуи мерцали на солнце.
Ля’Сахр прильнул к окну и вглядывался вдаль. Там он видел слабое, еле-заметное сияние — как от монеты под светом лампы.
Юноша хотел выбежать из дома и поглядеть поближе, но какая-то внутренняя сила держала его и не давала слишком отвлечься от работы.
Голова все еще кружилось от странной карамели, но это не мешало здравым мыслям поступать в ту часть мозга, которая готова была воспринимать информацию. И эти самые мысли и догадки били разум молодого человека, как боксер бьет грушу.
Какая-то мысль ударила сильнее других и подсказала, что рано или поздно Ля’Сахр и так узнает о том, что случилось.
И о том, что случилось что-то невероятное.
Фуст сделал несколько глубоких вдохов и, казалось, пришел в себя. Краем глаза он заметил стоявшего в самом первом ряду Бурта, а рядом с ним курила папироску Тетя Хая.
Толпа шумела одной мухой, увеличенной в несколько сотен раз.
— Ну и что там стряслось, а?! — крикнул кто-то из толпы.
— Да! Если орешь про золото, так давай его сюда! — раздался немного хрипловатый голос мужчины по имени Эдрик. И был этот Эдрик вовсе не блестящим, а скорее наоборот, грязноватым. Ему еще предстояло хорошенько отполировать себя, но привычная для него грубость была тем, что нельзя отмыть или отполировать.
— А то что ты тут устроил?! Разнесешь еще все вокруг своими шмопытами!
Алхимик окончательно пришел в себя, и поэтому с каждым таким окриком его нервы начинали слабеть. Есть замечательное выражение — выпустить пар. Так вот, Фуст был самым настоящим вечным паровым двигателем, которому приходилось изрыгать из себя столбы испаренной воды постоянно. И сейчас это стало просто жизненно необходимо.
Хая и Буртсон заметили перемены в лице Фуста и, словно предугадав будущее, переглянулись и улыбнулись.
А потом создатель Философского Камня действительно решил выпустить пар.
— Что, слетелись сюда, как мухи на мед, и не верите МНЕ?! — последнее слово он гранатой кинул в толпу, дав той осознать, что сейчас снаряд взорвется. — МНЕ, создателю Алхимического Чуда, Философского Камня?!
— Какого еще камня? Совсем сдурел, дедуля?
— ДЕДУЛЯ?! Я — Фуст, я — создатель Философского Камня! — самолюбие, жившее в душе алхимика и до этого знаменательного момента, за несколько мгновений отъелось до невероятных размеров. — Смотрите, идиоты!
Он поднял Философский Камень вверх, и те люди, которые вот-вот собирались что-то сказать, замерли с открытыми ртами.
Алхимическое Чудо действительно было перед ними.
Платз, ошарашенный, даже не охнул.
Фуст же достал из кармана еще обычных камней, после чего, опустив Философский Камень немного вниз, поднес их к своему творению. Те практически мгновенно превратились в золото.
Никто не заметил, и никогда не заметил бы, как в воздухе раздалось два аккорда, после чего два голоса из огромного хора философов что-то запищали.
Зрачки жителей заблестели, и в них на секунду сверкнула искра наживы и возможностей.
А Плтаз…
Платз увидел это золото, появившееся у него на глазах, и мгновенно понял, что это будет значить для города и для него.
Будущий «как бы мэр» даже не почувствовал, как песня философов закружилась вокруг него.
И вот тогда все действительно началось.
Но тогда… тогда ярко светило солнце, лучи которого бешено отпрыгивали от всех отражающих поверхностей, словно те были покрыты шипами.
А сейчас…
Сейчас дождь прекращался.
Глава 6
Виски и Бурббон
Власть мало взять,
Нужный ей кровь и муки
Мюзикл «Иисус Христос — суперзвезда»
Капли дождя, в которых радугой отражались костюмы и платья людей, стали падать на землю все реже и реже. Последние струйки воды стекали по крышам. Природа проревелась — но это были скорее слезы счастья, чем горя. Солнце вновь стало пробиваться через облака, постепенно тающие, как чизкейк во рту. Солнце светило как тогда, да и, в принципе, как всегда.
Солнце светило всегда.
До открытия Дворца Удовольствий оставалась минута.
Платза выкинуло из воспоминаний, как только свет вновь ударил ему в глаза. Золотой костюм в фиолетовый горошек заблестел, а капли воды, которые остались на одежде «как бы мэра» как роса на утренней травке, заиграли всеми цветами радуги. Все вокруг отплясывало бодрый танец. Все, кроме людей.
Жители замерли в ожидании — выглядело это так, словно кто-то поставил хороший фильм на паузу. Люди не шевелились и, казалось, не дышали. Они стояли, каждый в своей уникальной позе, как античные скульптуры, правда не такие голые.
До открытия Дворца Удовольствий оставалось полминуты.
Тетя Хая вдруг прервала всеобщую неподвижность, наклонилась к уху Бурта и что-то шепнула. Тот посмотрел на Фуста, по лбу которого слизняками сползали капельки пота. А потом Буртсон улыбнулся, предвкушая грядущие события. Краем глаза он уловил блестящее пятно, сверкающее где-то на пороге жилища мэра.
До открытия Дворца Удовольствий оставалось несколько мгновений.
Платз тоже вглядывался в это пятнышко, и мысли его перепрыгивали друг через друга, как очень умелые циркачи. Правда, циркачи эти были довольно медленными, ведь когда блондин перестать думать о загадочной точке света…
Дворец удовольствий открылся.
Что-то заскрежетало. Звук был похож на тот, что можно было услышать на фабрике Карамельного Магната. Его издавали шестеренки, скрытые от глаз и движимые магией. Они крутились, цепляясь друг за друга, как репей за шерсть собаки, и приводили в движение механизм, который…
