Повисла ехидно ощетинившееся тишина, прерываемая лишь тоненьким звуком сверла. А потом тишина и вовсе осталась наедине с собой. Никто так и не решался сделать шаг, ступив тем самым еще глубже в красный свет. От следующей комнаты с неприятными звуками коридор отделяла всего лишь бордовая шторка, и каково было удивление всей Златногорской троицы, когда после исчезновения противного звука, шторка дернулась.
Впустив еще больше жутко-красного свечения, в коридор вышел коренастый мужчина, потиравший руку. На секунду он замер, посмотрел на тот участок кожи, который тер, довольно улыбнулся, опустил рукав и вышел вон, даже не обратив внимания на трех незнакомцев.
Из-за шторки показалась женская голова с крашенной в розовый длинной прядью волос.
— Так, а вы что тут стоите? — процедила она, казалось, совсем не открывая рта.
— Ээээм… мы, в общем, это… — начал Инфион.
— Мы по объявлению, — ответил Ромио. Такая адекватная реакция дважды «неместного» тут же протрезвила девушку и работника Бурта. Самым удивительным было то, что романтик не вошел в свой классический, скажем, «любовный ступор», не потерял дар речи и не начал творить глупости. По крайней мере, пока.
— О! — этот звук вылетел из полузакрытого рта. — И что вы стоите? Проходите сюда!
За шторкой располагалась небольшая комнатка, все так же поглощенная красным цветом. В центре стояло кресло — с откидной спинкой и подлокотниками, которые пронизывали тонкие, прозрачные трубки, каждая — с разноцветной жидкостью. Рядом устроился небольшой столик, на котором стояли баночки с теми же жидкостями и прибором, который, по первым догадкам Инфиона, и издавал тот жуткий звук. В общем, помещение напоминало не то больничную палату с жутким освещением, не то алхимическую лабораторию.
— А я же говорила, что это место для вивисекций, — шепнула Лолли на ухо Инфиону, изучая помещение.
— Ага. Только мне смущает другая деталь — наш Ромио, что, одумался?
Волею судьбы, шепот волшебника получился слишком громким, и его услышал дважды «неместный».
— Одумался? О чем одумался? — он на секунду замолчал. — А, если вы о девушке, то она просто не в моем вкусе.
— А такое что, бывает? — надорвалась работница Борделя, чуть не провалившись в истерический припадок хохота.
— Вообще-то — да!
— Так, — женщина с покрашенной прядью наконец-то заговорила с открытым ртом, и голос ее загремел падающими в ущелье валунами. — Надеюсь, вы умете рисовать? Хотя бы один из вас?
— Что, простите? — опешил Инфион.
— Вы же сказали, что по объявлению? Или я что-то не так поняла? — в ущелье стало падать еще больше валунов, да и звук, к тому же, сделали громче.
— Да, но там про это ничего сказано не было, — парировала Лоли.
Женщина на секундочку задумалась.
— Да? Ладно, прощу прощения, видимо я заработалась. Ну так что, никто из вас не умеет рисовать?
Все трое отрицательно помотали головой.
— Понятно, жалко. Значит, займу вас обычными делами — с этим-то справитесь?
Троица кивнула.
— Ну вот и отлично. Осмотрись, а потом приступайте, дел на сегодня будет полно. Ох, а я-то думала, что передохну…
— Эээ, простите, но есть вопрос, — волшебник стал похож на цыпленка, который случайно оказался в орлином гнезде.
— Валяй, — женщина махнула рукой.
— Что вы здесь делаете? В плане, чем занимаетесь?
Женщина рассмеялась — и смех звучал уже не как падающие валуны, а как тысячелетние горы, которые внезапно начали разрушаться. Незнакомка явно была больше внутри, чем снаружи — иначе неясно, откуда в такой худощавой леди помещалось столько звука.
Когда смех стих, волшебник панически вздохнул. Лоли и Ромио, видимо, совсем засыпало обломками гор.
— Я делаю татуировки, набиваю их. В общем, рисую на коже, если просто.
— О.
Беседа могла бы продолжиться, если бы в помещение, запутавшись в шторке, не ввалилась бы госпожа Финтифлюх, которая, как оказалось, очень плохо запоминает лица.
— Эээ, добрый день, — поприветствовал ее Инфион. Портная посмотрела на него так, словно он свалился луны. Впрочем, ничего необычного — взгляд госпожи Финтифлюх всегда был таким, удивленно-потерянным, словно она сама свалилось с луны. Странным было то, что она не узнала троицу — они ведь не так давно заходили к ней. А клиентов, как Златногрские гости поняли, у нее было не очень-то много.
— Добрый, — ответила она и тут же повернулась к женщине с цветной прядью.
— Я пришла, ну, за тем, за чем сюда приходят. Только мне нужно не как обычно, — последние слова Финтифлюх произносила так отрывисто и четко, словно в них был зашифрован какой-то иной смысл. Шпионом у портной никогда бы стать не вышло.
— Зовите меня Солия, — обратилась она ко всем, кто не знал ее имени — то есть ко всем в принципе, кроме себя самой. — Так как конкретно я могу вам помочь?
— Ну, мне нужна та-ту-и-ровка. Как у Ширпотреппа. Или вы его не знаете?
Солия облегченно выдохнула.
— Я не знаю его лично, но он был у меня совсем недавно и предупредил. Вы могли говорить не так извилисто?
— Я не хочу делать этого при посторонних, — портная покосилась в сторону троицы.
— Ладно, ладно, хорошо, — женщина с цветной прядью направилась к креслу. — Присаживайтесь. А вы что стоите столбами? Давайте-ка, за работу, принесите мне краски — только определенные. Сейчас скажу, какие. Ох, нет мне отдыха, нет покоя…
— Вот все заполненные отчеты за последнее время, сэр, — Зак Конн аккуратно положил плотную, связанную бечевкой стопку бумаг на впереди стоящий стол. Вокруг было не то чтобы темно — скорее, человек, которому этот кабинет принадлежал, хотел сделать свет намного более тусклым, чем тот должен быть — и у него это получилось. Лампы не работали в полную силу, создавая ощущения полумрака и полутьмы — при таком освещении часто рекомендуют хранить луковицы растений.
Человек, сидевший за столом, склонился к бумагам, развязал бечёвку, накинул на нос тоненькие очки и принялся изучать отчеты. Зак Конн продолжил:
— Знаете, у нас тут такой интересный случай приключился… В общем, мы задержали одного за попытку этого самого домогательства, сделали все правильно, хотели, чтобы он и его сообщники посидели немного, одумались. А они нам рассказали о такой форме наказания, как… как же он сказал, простите, секунду… да, точно — рассказали о штрафе. Они говорят: «Ну, мы же ничего, по сути, не сделали, и у нас в Златногорске с этим так поступают — платим деньги в качестве компенсации, и нас отпускают».
Жандарм замолчал, сглотнул слюну, достал философов и положил на стол. Начальник Зак Конна, сидящий за столом, опустил на монеты косой взгляд.
