Поэтому пиротехник вновь нырнул в омут работы, окунулся туда с головой, но все-таки пустил струйку воздуха, которая словами-пузырьками вырвалась из его уст:
— Интересно, что сейчас делает Октава?
В ванную Октава все-таки опоздала.
Нет, в доме Крокодилы на Метафорической Улице ванная комната не работала по какому-то особому расписанию, и перерывов на обед тоже не было, мойся себе на здоровье в любое время. Октава просто опоздала согласна своему собственному графику, нарушить который было хуже, чем для древнего человека пойти против законов богов. Девушка, к тому же, до этого никогда не выбивалась из своего расписания — не считая форс-мажоров — и сегодня, опоздав на три минуты, насторожилась.
Все всегда начинается с малого — сначала ты опаздываешь на три минуты, а потом весь твой график летит в тар-тартары, и начинаешь действовать абсолютно неправильно (хотя никакого «правильно» никем, кроме самой Октавы, установлено не было).
Но теплая вода, смешанная с алхимической вкусно пахнущей пенкой, расслабляла и приглуша переживания. Журчащие струйки бежали из медных краников, вода отдавала розовым — такой цвет решила придать Октава магическим лампам, и их блики отражались в воде, уже практически полностью закрытой пенкой. Вот она, магия хорошей сантехники.
Октава хотела обдумать несколько дел, слегка подкорректировать свой график и этот… демо-роман, но мысли на виражах заворачивало в сторону Глиццерина.
Она прекрасно понимала, что это значит (вода способствует мыслительному процессу), но боялась принять, потому что, только не удивляйтесь, это неправильно, и выбивается из привычного расписания жизни.
Внезапно ей показалось, что кто-то подошел к двери в ванной — девушка насторожилась. На секунду она подумала, что это Глиццерин, и тут же отругала себя за эту мысль. А потом поняла, что ей показалось — и вновь погрузилась в теплую ванную, наполненную скорее мыслями, а не водой.
Честер проклинал себя всеми приличными и неприличными словами, когда слишком громко прошмыгнул мимо ванной. Еще немного, и тайная операция пошла бы коту под хвост. Но, с другой стороны, теперь церемониймейстер точно понял, что Октава в ванной, и стал еще уверенней.
Он уже давно познакомился с домом и расположением комнат, ведь этого требовала профессия. Честер в жизни не подумал бы пользоваться своим знанием в корыстных целях, уж тем более для того, чтобы подворовывать. Но сейчас, так уж распорядилась судьба, другого выхода не оставалось, и приходилось применять познания на практике. К тому же, кому нужна какая-то безобидная жизнь? Правильно, никому, кроме него. А ему она не то чтобы нужна, а позарез необходима.
Честер шмыгнул по узкой лесенке — со стороны его передвижения выглядели уморительно, все-таки свадебных церемониймейстеров не учат навыкам ниндзя-взломщиков.
Дверь в комнату Октавы, как он и догадался, была открыта.
Аккуратно метнувшись внутрь, он огляделся. Все убранство предстало для Чернокнига мутной пеленой, в которой он различил только одну вещь, стоящую на комоде около зеркала.
Взгляд остановился на сумке, внутри которой что-то светилось.
Честер, оглядевшись по сторонам, подошел к ней и приоткрыл. Он очень не хотел рыться внутри — для начала, ему не позволяло воспитание, да к тому же, это выглядело бы подозрительно. И церемониймейстер обрадовался, когда увидел стеклянный пузырек в самом верху сумки.
Честер вытащил ампулу со светящейся точкой, поднял вверх и покрутил — отражение в зеркале сделало то же самое.
— Не брать-кусать-ругать! — прохрипел голос.
— О, ты уже почти говоришь, — ухмыльнулся Честер Чернокниг. — Ну ничего, скоро заговоришь окончательно.
Церемониймейстер спрятал пузырек в один из карманов и неспеша покинул комнату, даже не собираясь задерживаться. Дорога до обеденного зала, назло всем сюжетным линиям, прошла без приключений. И только поднимая вешалку с платьем, Честер услышал голос Аллигории:
— Господин Чернокниг, как вы попили чаю? — хозяйка дома уселась на один из стульев.
Честер слегка оцепенел.
— Я же говорил Октаве, что чай просто прекрасен.
— Нет, я говорю про сейчас. Вас не было. Вы же ходили заваривать чай?
— А. Да, конечно — простите, мысли немного путаются.
Не в правилах Аллигории было спорить с церемониймейстерами. Да и вообще спорить с кем бы то ни было.
— Уже уходите?
— Да, лучше бы поторопиться и отнести платье Бальзаме пораньше. Зато завтра все уже будет готово!
— Октава сказала, что очень хочет посмотреть на него. Хотя бы не на мне, а так…
— Завтра, все завтра! — затараторил Честер и направился к выходу. — Уж лучше посмотреть окончательный вариант — к тому же, завтра мы начнем подготовку к представлению.
— Хорошо, — только и сказала хозяйка дома.
— Мам, а ты не видела расческу?.. — появилась в дверях Октава с мокрыми волосами, чуть не сшибив церемониймейстера. Его не очень-то довольное лицо выглянуло из-за платья.
— Ой, какая замечательная пижама! — искренне прокомментировал он наряд девушки. — Даже Бальзаме понравилась бы.
— Эм, да, эм, спасибо, — не нашлась с внятным ответом Крокодила младшая. — Ой, а это что, платье? Дадите посмотреть?
Она потянулось к наряду, но Честер резко двинулся вперед, пытаясь не терять равновесия и на ходу сказав:
— Бальзаме его немного доделает, и завтра вы увидите его во всей красе. А сейчас, мне правда очень надо бежать. Столько еще нужно сделать!
Октава дождалась, пока за Чернокнигом хлопнет дверь, и повторила вопрос про расческу. Не получив внятного ответа, девушка тяжело вздохнула.
— А насчет платья, — внезапно добавила Аллигория, — тебе оно точно понравится. Оно очень необычное. Особенно светящееся украшение.
— Что, прости? — насторожилась Октава.
— Ну, светящееся алхимическое украшение. Не волнуйся, оно не опасно, я сегодня мерила платье, все хорошо. Но оно такое… завораживающее. Светится таким бледно-зеленым, просто не представляю, где господин Чернокниг, или Бальзаме, нашел его!
— Светится бледно-зеленым? — в недоумении переспросила Октава, совсем позабыв о расческе.
— Да, — подтвердила Крокодила старшая. — Октава, дорогая, что-то случилось? И кстати, ты сегодня забыла про булочки с корицей? Возьми завтра в два раза больше, хорошо?
Но Октаве сейчас было явно не до булок, и не до расчески. Машинально кивнув головой, она молнией влетела в свою комнату, ожидая увидеть там следы погрома — но все было нормально.
Девушка залезла в сумку, перерыла ее, но не нашла там пузырька с жизнью и очень сильно захотела выругаться словами, которые, как ей казалось, она никогда и не знала. Правда, очень вовремя сообразила, что это — неправильно.
