Чашечка зазвенела, и Бальзаме отвлекся, обернувшись.
— Ммм, он даже не успел остыть, — улыбнулся Честер. — Я всегда поражаюсь, откуда у тебя такой вкусный чай — где ты его берешь?
— О, это обычный чай Доны Розы
[4]! — кутюрье отложил люминку. — Я даже не заметил, как ты вошел. Тебе чаю сделать?
— Я заметил, что ты заметил. Звонил в звонок — ты, похоже, не слышал.
— Да? Я совсем не заметил!
— Я заметил, — Честер Чернокниг потер усы. — Давай я допью эту чашку, а себе ты сделаешь новую?
Бальзаме кивнул, посчитав мысль брата вполне себе вразумительной, и удалился. Честер посмотрел на платья, тут же отвернулся, чтобы сохранить рассудок, а потом заметил лежащие на столе люминки.
— Знаешь, у меня совсем недавно был люминограф, — сообщил кутюрье, возвращаясь с чайником и второй чашкой. — Запечатлели всю коллекцию! По-моему, ему даже понравилось.
— И с чего ты взял? — свадебный церемониймейстер рассматривал одну из карточек в лучах света, который крался из окна, умело огибая всю мебель.
— О, у него были такие большие-удивленно-восхищенные глаза!
— Возможно, он просто был шокирован, — Честер положил люминку на место. — Вообще не понимаю, почему все так с ума сходят по этой люминографии. Старые-добрые портреты в разы интереснее, а тут какая-то безвкусица невероятная. Все так монотонно…
— Зато быстро и удобно!
— Да брось, ерунда какая-то, — Честер Чернокниг подвинул ближайший стул, уселся, поправил накидку и закину ногу на ногу. — Но я к тебе по делу.
— Неужели, тебе нужно что-то сшить?
— Нет, конечно, не мне! Мне нужно свадебное платье…
— Братец, ну наконец-то! — Бальзаме захлопал глазами. — Наконец-то ты ко мне с этим обратился. А то столько свадеб, и я ни разу не шил нарядов…
— Я не договорил, Бальзаме. Нужно платье для мадам Крокодилы.
— Ого! — пышный парик кутюрье словно бы подпрыгнул. — Она выходит замуж?!
— По-моему, ты отстал от жизни. Об этом знают уже все, кому не лень — это что-то наподобие городской гордости. В общем, мне нужно платье — какое-нибудь экстравагантное, но не слишком. Не слишком, Бальзаме, подчеркиваю. Для ее свадьбы это будет самое то.
Кутюрье слегка закашлялся, но заглушил приступ чаем.
— А в нем должно быть что-то особенное? — последнее слово он произнес так, как любовник-Казанова, намекающий очередной барышне на интимный вечерочек при интимных свечечках.
— Что, например?
— Ну, что-нибудь, например… контролирующее разум.
Честер Чернокниг опешил.
— Во-первых, ты знаешь, что это невозможно. Во-вторых, как ты мог такое обо мне подумать! Ты же мой родной брат. К тому же, я лучший свадебный церемониймейстер всех семи городов! А такие штуки очень портят репутацию.
Честер махнул рукой, словно бы выкидывая дохлого попугайчика.
— Просто сделай что-нибудь необычное и восхитительное. Черно-серебренное, наверное. Ну, ты знаешь ее внешность — придумай что-нибудь, ладно?
— А можно использовать, — Бальзаме снова закашлялся. — Использовать что-нибудь из старых эскизов?
— Как душе угодно, — улыбнулся Честер, но тут же нахмурился. — И что ты так раскашлялся? Прикрывай хоть рот рукой…
— Прости, просто этот люминограф тут так надымил… я замучался проветривать!
Глаза Честера Чернокнига сверкнули, как маленькие алмазные булавки в королевской пижаме.
— Надымил, говоришь? Это интересно… Возьму на заметку.
Свадебный церемониймейстер встал. Накидка его взмыла вверх танцующей медузой.
— Кстати, я знаю, что к тебе любит заглядывать господин Восск. У меня просто совсем нет времени за ним бегать, нужно столько всего сделать. Так вот, передай ему, как зайдет, что я попросил его быть готовым к большому заказу на ароматические свечи.
— А не проще использовать магические фонари?..
— Бальзаме, ну ты-то! А как же аромат и дым.
— Ладно-ладно! Насколько большой будет заказ?
— Ну… думаю, штук триста нам хватит. С запасом.
— Триста свечек?! — кутюрье так ошалел, что аж встал. Через секунду он сам не понял, зачем это сделал, и в недоумении сел обратно. — Триста?! Это же много-премного!
— Ну, с разным ароматом. Апельсиновым и… остальные решим потом. Передай ему, что мы еще уточняем, какие конкретно ароматы. Ладно, время не ждет, Бальзаме! До встречи.
И Честер Чернокниг скрылся в дверном проеме.
А потом вернулся.
— О, и разложи эти люминки как-нибудь аккуратнее, а то какой-то бардак.
Он снова скрылся.
Бальзаме поднялся и вновь подошел к столу, чтобы еще разок в деталях разглядеть чудесные карточки с изображениями.
— И еще, — Честер вернулся, ткнув пальцем в шторы. — Поправь их, а то как-то ассиметрично весят. Будет идеально!
Церемониймейстер послал воздушный поцелуй в сторону штор и снова исчез, оставив брата наедине с нарядами и их изображениями.
Шляпс щелкнул пальцами, и в комнате желтым светом зажглись магические лампы. Первым делом люминограф снял сумку, потом скинул верхнюю одежду и бросил на столик газету. Диафрагм аккуратно вытащил свой светопарат из сумки, отставил в сторону и разложил оставшиеся стеклянные карточки по ящичкам небольшого комода.
Шляпс зашаркал на небольшую кухоньку и, словно бы выполняя все действия машинально, поставил на огонь чайник — красное пламя, которое мужчина зажег спичкой, заискрилось синим. Потоки магии, притягиваемые конфоркой, усилили огонек.
Диафрагм вернулся в гостиную, уселся за стол и развернул газету.
Как же все-таки приятно было жить в собственном доме, а не снимать комнаты у какой-нибудь сумасшедшей старухи, или платить за гостиницу с помешанным хозяином. Пускай комнатки узкие и какие-то кукольные — все равно, свои.
Такая ситуация была, в принципе, во всех домах — узкие фасады не способствуют широким комнатам, этот не тот случай, когда внутри что-то больше, чем снаружи. Зато домишки Хрусталии с лихвой компенсировали это своей высотой — комнаты маленькие и узкие, зато у каждого жителя есть два-три своих этажа, где ютятся такие же крохотные спальни, чердаки, лаборатории ну и все остальное.
Но, опять же, никаких жутких домомучительниц с огромными рыжими котами.
Шляпс развернул городскую газету «Сны наяву» и принялся скользить по статьям. Не то чтобы люминограф старался быстрее прочитать текст и не тратить на это много времени — проблема заключалась в том, что для того, чтобы узнать новости, нужно было именно плавно скользить по тексту, от угла к углу. Иначе можно было утонуть в болоте слов, которые рисовали искрящиеся, парящие образы, но путали до потери пульса. Точнее, до потери мысли.
