Это историк связывает с гораздо более шатким положением на троне Анны Иоанновны по сравнению с Петром I, особенно в первые годы ее царствования, в связи с чем императрица еще более нуждалась в сильном ведомстве примитивной госбезопасности, каковым являлась контора Ушакова. Она и на царство заступала в борьбе с «верховниками». Эта группа родовитых дворян из Верховного тайного совета, вившихся вокруг трона покойного Петра II, попыталась ограничить самодержавную власть новой императрицы некими «кондициями», прообразом конституции, в которой они попытались выбить для себя определенные гарантии. Самые смелые из «верховников», особенно из клана уверовавших при Петре в свою силу Долгоруких, даже вполголоса начали поговаривать о возможности аристократической республики по венецианскому или генуэзскому образцу, что дорого обошлось им затем в аннинские репрессии. Когда императрица Анна разорвала «кондиции» и объявила о своей непререкаемой самодержавной власти, она уже понимала, что утверждать это заявление ей придется силой государственных репрессий. «Верховники» стали для нее зримым образом политического врага, как бояре для Ивана Грозного или стрельцы для Петра Великого. Разрыв «кондиций» Анной — это ее личный и государственный одновременно мотив для восстановления первой в Российской империи спецслужбы, Тайной канцелярии, а тихий бунт «верховников» в Сенате — ее «утро стрелецкой казни». С этого дня у Анны Иоанновны не было сомнений в нужности для ее власти Тайной канцелярии и ее могущественного начальника Ушакова.
Победи в те непростые дни 1730 года «верховники», объединенные вокруг родовитых семейств Голицыных и Долгоруких, Россия могла почти на два века раньше 1905 года стать конституционной монархией. Ведь Верховный тайный совет своей первой российской конституцией («кондициями») собирался всерьез ограничить царскую власть, оставив за собой важнейшие вопросы объявления войны и заключения мира, руководства армией и внешней политикой (и тайным сыском тоже). А при необходимости по этим кондициям Верховный тайный совет имел право даже сместить императора России с престола и заменить его другим, отсюда до республиканской формы правления был уже один шаг. Разорвав при своей коронации в Успенском соборе Москвы «кондиции», Анна Иоанновна затем свела счеты с пытавшимимся поставить ее власть под контроль «верховниками». И спецслужбу в лице Тайной канцелярии она восстановила в первую очередь для обуздания этих людей, это уже потом стали находиться все новые враги престолу с разных сторон.
ПРИЗВАНИЕ УШАКОВА В ТАЙНУЮ КАНЦЕЛЯРИЮ
Во главе этой канцелярии вновь встал князь Андрей Ушаков. Он и в последние годы жизни Петра I фактически руководил политическим сыском в качестве первого заместителя ведущего богемный образ жизни и чаще заседавшего в Сенате главы Тайной канцелярии Толстого. В 1727 году он вслед за Толстым впал в немилость и был сослан в Ревель (ныне Таллин), но вскоре вновь востребован в качестве главы политической полиции страны. После возвращения из ссылки и снятия с него опалы Ушаков уже в 1730 году назначается императрицей Анной Иоанновной «главным инквизитором» империи, хотя официальный указ царицы о воссоздании Тайной канцелярии и был подписан только в начале 1731 года, когда контора Ушакова уже вовсю работала.
Всю эпоху правления Анны Иоанновны и ее фаворита Эрнста Иоганна Бирона Тайную канцелярию, подчинявшуюся напрямую императрице, возглавлял именно Андрей Иванович Ушаков. Типичный представитель этой породы руководителей русского тайного сыска, Ушаков мало чем отличался от Толстого или Ромодановского, верный слуга царю, он был жесток и лично неоднократно участвовал в допросах с применением пыток. Выходец из семьи новгородских дворян, Ушаков работал заплечных дел мастером в петровском Преображенском приказе, в 1709 году возглавлял комиссию от этого ведомства по розыску участников казацкого мятежа Булавина на Дону, а в начале 20-х годов стал первым заместителем (асессором) Толстого в Тайной канцелярии. От его сановного начальника Петра Толстого Ушакова отличала гораздо меньшая богемность и полная сосредоточенность на деле руководства Тайной канцелярией, в тайный сыск и его могущество Ушаков был просто влюблен. Итальянским языком, латынью, Овидием, европейской оперой и турецким фольклором бывший армейский майор Ушаков себя не обременял, так что в этом смысле он лично ближе к Ромодановскому, Башмакову или Скуратову, нежели к своему предшественнику Толстому. Но это больше дело личных качеств Ушакова.
Возглавлявший бессменно российский политический сыск в 1730–1747 годах и наводивший на многих панический страх одним своим появлением в высшем обществе, Андрей Ушаков сохранил свой пост при нескольких правителях России, никогда не влезая в интриги дворцовых заговоров и верно служа каждому новому господину. Многие историки связывают это с отсутствием у Ушакова каких-либо политических убеждений начисто, плюс к тому сказывалась и интеллектуальная недалекость Ушакова для самостоятельной политической деятельности при его явной осторожности и очень развитой интуиции. Он опять же не придворный интриган Толстой, за свою жизнь побывавший участником нескольких государственных заговоров и мечтавший о самых верхах власти в Российской империи. Ушаков скорее дисциплинированный исполнитель, довольствующийся своей ролью в государстве и тем удобный каждому новому хозяину страны.
И сама Тайная канцелярия, работавшая в духе системы «Слово и дело», сохранила почти полное сходство с Тайной канцелярией времен Толстого. Главный штаб канцелярии находился в Санкт-Петербурге, в Москве же в здании штаба бывшего Преображенского приказа рядом с Лубянской площадью Ушаков основал филиал своего ведомства, именуемый «конторой». Руководил «конторой» еще один ветеран толстовского призыва Тайной канцелярии Салтыков, одновременно являвшийся московским градоначальником. Заместителем (асессором) Ушакова в руководстве Тайной канцелярии стал еще один ученик Толстого, Иван Топильский, а секретарем канцелярии — сподвижник Толстого Семен Гурьев, так что в кадровом вопросе служба Ушакова полностью опиралась на мастеров тайного сыска Петровской эпохи.
Для Ушакова Тайная канцелярия и ее деятельность стала делом всей жизни, в отличие от угрюмого Ромодановского, хитрого царедворца Толстого или солдата-опричника Скуратова, Ушакова можно считать первым профессионалом во главе стихийного политического сыска в российской истории, он даже жил в здании своей канцелярии. Как свидетельство одержимости Ушакова его профессией часто приводят в пример дело баронессы Соловьевой, которая в 1735 году была обвинена вместе со своими родственниками в замыслах против императрицы Анны Иоанновны. Все неприятности Степаниды Соловьевой и ее подельников по этому делу начались с неосторожно оброненных ей слов за праздничным обедом в доме самого Андрея Ушакова, куда ее пригласили в качестве близкой знакомой семьи Ушаковых. Глава Тайной канцелярии даже за домашней трапезой остался верен себе, уже на следующий день он возбудил следствие, приведшее вскоре говорливую баронессу и ее родню в подвалы тайного сыска, — так Ушаков понимал свой долг и свое предназначение в государстве.
ДЕСЯТИЛЕТИЕ РЕПРЕССИЙ
В первые годы правления Анны Иоанновны репрессии еще не набрали размах. Часто розыск заканчивался тогда обычной высылкой опальных придворных из столицы в более холодные края империи или переводом проштрафившихся в шуты, которых так любила новая царица. Даже замешанного в движении «верховников» и еще вдобавок уличенного в несанкционированных контактах с иностранцами князя Михаила Голицына после допросов в Тайной определили в личные шуты и подносчики кваса императрицы Анны, так он и вошел в нашу историю как князь-шут Голицын-Квасник.
