Собрату Радищева в Москве Новикову, возглавлявшему тайный кружок «мартинистов» на почве подражания европейским масонам, и тоже не совершавшему никаких прямых антиправительственных действий, по той же схеме пришлось отправиться сначала в крепость, а затем в долгую ссылку. При этом характерно, что в истории с Новиковым, где фигурировал не одиночка-либерал Радищев, а организованная тайная группа, Тайная канцелярия сразу начала раскручивать дело антигосударственного заговора и искать связи мартинистов из Москвы с заграничными темными силами. Ведь после первого ареста книгоиздателя Новикова следствие было приостановили, но люди Шешковского вскоре нашли некие письма Новикова в Европу. А они уже позволили обвинить его кружок в тайных связях с обществами «розенкрейцеров» и «иллюминатов», начав новое расследование по делу о масштабном заговоре с поддержкой из-за границы.
На беду Новикова и его подельников в это время, в марте 1792 года, в Швеции на балу, офицер Анкарстрем с неясной до сих пор до конца целью убил шведского короля Густава III. И в том же марте 1792 года в Вене внезапно умер австрийский император Аеопольд II, как и Густав с Екатериной, один из главных инициаторов создания коалиции монархов Европы против революционной Франции. И по дворам Европы пошел зловещий слух: захватившие власть во Франции революционные якобинцы начали расправляться с европейскими монархами руками союзных им масонских тайных обществ.
Эта версия, охотно поддержанная в России Тайной канцелярией, и сгубила новиковцев. Шешковский доложил государыне, что русские мартинисты по просьбе загадочных иллюминатов и парижских революционеров готовят переворот с ее убийством, да еще вовлекают в свои сети наследника престола Павла, а из Парижа в помощь мартинистам уже выехал некий разведчик Бассевиль для организации убийства императрицы. В ходе следствия затем не нашли ни доказательств связи Новикова с французской разведкой, ни пресловутого «агента Бассевиля», но дело о государственном заговоре уже было раскручено, и оно закончилось для Новикова приговором в виде 15 лет в каземате Шлиссельбургской крепости. Его главные сподвижники из мартинистов Трубецкой и Лопухин осуждены к ссылке. По этому же делу попал в подвал Шешковского и российский студент Невзоров, возвращавшийся домой после обучения в голландском университете и арестованный прямо на границе: из него пытались на следствии сделать замену таинственному агенту Бассевилю, представив завербованным французскими смутьянами курьером к русским мартинистам. И сразу после дела новиковцев отдельным указом в Российской империи запрещены масонские ложи как возможный источник распространения «французской заразы». Шешковский предлагал организовать масштабный процесс против членов масонских лож в России с десятками обвинительных приговоров, но Екатерина приказала сыску унять аппетиты, и по делу Новикова репрессированы только несколько человек.
Хотя мистические тайные общества и парижские тираноборцы к делу Новикова и были притянуты за уши, — это в то же время доказывает: наряду с работой по антиправительственной оппозиции контора Шешковского не забывала и о функциях госбезопасности и контрразведки. Здесь одним из самых громких дел екатерининского периода стало изобличение в работе на разведку Франции и арест Тайной канцелярией секретаря Коллегии иностранных дел (тогдашнего аналога МИД) Виста. И в украинских провинциях арестованы некие «французские агенты», готовившие диверсии в российском тылу в случае начала русско-французской войны. В 1792 году Тайной канцелярией арестован французский эмигрант-роялист граф Монтенгю, который поступил на русскую военно-морскую службу. Его обвинили в том, что он засланец парижских якобинцев и собирался организовать диверсии на молодом Черноморском флоте Российской империи, хотя дело Монтенгю и вызывает много вопросов в его доказательной базе. Но в целом идея поиска за каждой политической оппозицией агентов из недружественных России заграничных центров в истории нашей госбезопасности уходит к самым ее истокам. Иногда такие версии подтверждаются, иногда выглядят откровенно смешными и уводят в сторону от понимания важных процессов российской политики, но это уже совсем другая тема.
ДЕЛО ПОРУЧИКА МИРОВИЧА И ДИНАСТИЧЕСКАЯ ОППОЗИЦИЯ ПРИ ЕКАТЕРИНЕ II
Много споров и вокруг дела офицера Мировича, неудачно попытавшегося в Шлиссельбургской крепости освободить для возведения на престол заточенного там свергнутого Елизаветой царя-младенца Ивана Антоновича из семейства Брауншвейг. В результате царственный узник был убит охранявшими его офицерами в день выступления Мировича 5 июля 1764 года. Мятеж поверивших Мировичу солдат из его команды в тот же день был подавлен, а сам Мирович по приговору суда казнен. Это дело 1764 года, расследовавшееся тогда Тайной канцелярией, до сих пор притягивает внимание историков.
Версия о том, что весь этот странный мятеж организован по тайному приказу Екатерины ведомством Шешковского и Василий Мирович был в него втянут обманом и убит затем на эшафоте как нежелательный свидетель, очень живуча в истории. Екатерина действительно в результате гибели Ивана Антоновича лишалась последнего серьезного династического соперника. Первым, еще при жизни Екатерины, такую версию дела Мировича озвучил вернувшийся из России французский дипломат Беранже, писавший о том, как «немка из Цербста» после Петра III (внука Петра I) прикончила тайно и последнего настоящего Романова Ивана Антоновича (двоюродного внука Петра I), окончательно устранив династических соперников из последней русской ветви дома Романовых.
И в нашем XXI веке у этой версии в России и за рубежом есть сторонники. Убрав в 1762 году переворотом и последующим тайным убийством своего мужа Петра III, логично было побыстрее избавиться и от последнего серьезного претендента на трон из Романовых. В качестве доказательств обычно приводят практически заведомую обреченность затеи Мировича с переворотом силами одного взвода обманутых им солдат. Изначально Мирович задумал свой мятеж в крепости с товарищем — офицером того же гарнизона Ушаковым, но тот незадолго до воплощения плана утонул, купаясь в озере. И на мятеж Мирович пошел в одиночку, солдат своей роты он втянул в это дело в последний момент, просто произнеся перед ними в день своего выступления зажигательную речь о законном императоре Иване Антоновиче, заточенном злодейкой узурпаторшей трона в крепость. В качестве доказательства провокации сыска в деле Мировича фигурирует часто также тот факт, что в момент казни на эшафоте Мирович блаженно улыбался. Из чего делают вывод, что он затеял все выступление по приказу власти и был уверен, что казнь будет инсценировкой, но был коварно обманут деятелями тайного сыска по поручению Екатерины II.
Все современные исследователи, признающие в деле Мировича возможную руку екатерининской спецслужбы, в основном строят свои построения на этих фактах и на' тех же записках французского посла Беранже. Вот типовой пример такой версии: «Мирович допрошен в секретной комиссии, и, вернувшись в Санкт-Петербург, Екатерина знакомится с документами допроса. Находит там «манифест», составленный обвиняемым. В неслыханном тоне ее обвиняют в узурпаторстве, якобы она отравила мужа, по «природной слабости» связалась с бесстыжим офицером Григорием Орловым… Мирович приговорен к смертной казни. Приговор не удивляет ни народ, ни двор. Удивляет лишь, что главный сообщник, Ушаков, даже не упоминается в документах следствия. Подозревают, что он был подкуплен, чтобы спровоцировать Мировича на безумный шаг, затем изобразил самоубийство и исчез еще до бунта. Видимо, он был агентом властей Екатерины. Во всяком случае, все думали, что виновник будет помилован в последний момент, как это делалось с государственными преступниками времен Елизаветы. Может быть, и Мирович, помня об этом, надеялся, что и его помилуют…
