Книга Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825, страница 64. Автор книги Игорь Симбирцев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825»

Cтраница 64

Вызванный к матери для беседы наследник престола Павел в этом тоже покаялся и назвал поименно всех, кто собирался менять государственный курс вместе с ним после прихода его на трон, также повторив маневр царевича Алексея. Этот список совпал с написанным в Тайной канцелярии по допросу Бакунина, императрица сына простила, список сожгла, а всех в нем названных амнистировала. Иначе ей пришлось бы по этому делу репрессировать половину тогдашней российской дворянской элиты (Никиту и Петра Паниных, княгиню Дашкову, Разумовского, Бибикова, Куракина, Плещеева и т. д.). Но запуганный Павел и его ближайшее окружение до смерти Екатерины в 1796 году уже ни разу не попробовали играть в заговоры. А многие из этих деятелей «павловского кружка» после этого доноса Бакунина потихоньку оттерты от трона, как ранее ближайшая подруга императрицы Дашкова. Остальные поставлены под особый негласный надзор Тайной канцелярии как неблагонадежные. Когда спустя несколько лет Тайная канцелярия перехватила письмо Бибикова к другому участнику этой группы Куракину, где императрицу российскую называли «старой стервой», а ее любовника Потемкина «князем тьмы», оба лишены всех постов в империи и отправлены в ссылку.

Сам Павел был этой историей запуган окончательно, он обрел затем навязчивую идею, что мать все равно не даст ему править, отравив его тайно или ликвидировав каким-то другим образом, а престол передаст его сыну и своему внуку Александру Павловичу. Он прямо не раз говорил об этом французскому послу в России Сегюру и своим немногочисленным сторонникам при дворе. Последние годы до смерти матери он провел почти изгоем в своем владении в Гатчине, опасаясь тайной ликвидации. И когда к нему в 1796 году приедет сюда граф Зубов с известием, что императрица кончается и ему нужно брать власть в стране, первой его мыслью будет, что Зубов прибыл его убивать (он и будет его убивать, но уже в статусе императора в 1801 году).

Раздавив сразу в зародыше этот неоформившийся и не слишком опасный заговор «павловской группы», Екатерина могла спокойно обойтись без массовых арестов и в своем стиле демонстрировать благородство, бросив список заговорщиков в огонь. Позднее в гвардии раскроют тайный кружок офицеров, по старой российской традиции XVIII века готовивших очередной переворот для приведения на трон опять же Павла и решения тем своих карьерных задач, сам Павел к этой затее будет уже не причастен. Дело об этой офицерской группе, начавшееся с доноса на них в Тайную канцелярию некоей вдовы Анны Постниковой в 1769 году, закончится арестом и осуждением лидеров этого заговора: Жилина, Озерова, Афанасьева и Попова. Все они были молодыми офицерами небольших чинов из Преображенского полка гвардии, ими двигали примерно те же мотивы, что и Мировичем за несколько лет до того: желание стать при новом царе его «кланом Орловых». Все четверо отправлены на камчатскую каторгу. Спустя три года в том же полку арестованы новые заговорщики, видимо просто не выявленные следствием в 1769 году, во главе с поручиком Селеховым и капралом Оловянниковым. Их поначалу приговорили к смертной казни, затем замененной той же каторгой в Нерчинске. После этих дел против очередных «сторонников Павла» Екатерина требовала от Шешковского выкорчевать из гвардии все шайки сторонников переворота в пользу ее сына.

До последних дней ее жизни Екатерина теперь была за свой трон с этой стороны спокойна. Она научилась страх от имиджа своей тайной полиции использовать столь же эффективно, как и прямые ее репрессивные действия, и это тоже для российского сыска был шаг вперед. Собственный сын запуган, начавшаяся складываться вокруг него партия разогнана без дыбы и виселиц, бывший муж скончался от «геморроидальных колик» под кулаком графа Орлова, Брауншвейги высланы из России и забыты, Иван Антонович благодаря сложившимся (или все же сложенным?) обстоятельствам ликвидирован в тюрьме. С этого времени до конца ее дней в 1796 году у нее уже не будет ни одного настоящего династийного соперника. Останутся только самозванцы, ожившие «Петры III», «Иваны Антоновичи» и «дочери Елизаветы», а это совсем другое дело. Иногда претенденты на престол будут выскакивать с совсем неожиданной стороны, но с такими абсурдными посягательствами на трон сыск будет справляться довольно легко. Самый характерный такой пример — дело Федора Аша в 1777 году. В тот год в Россию из эмиграции вернулся больной Иван Шувалов, бывший фаворит-любовник и главный советник императрицы Елизаветы, отъехавший из-за опалы у Петра III в Европу. И вскоре к нему в Петербурге прямо на дом явился дворянин Федор Аш, заявивший, что на правах тайного мужа покойной царицы Шувалов обязан организовать переворот, свергнуть узурпировавшую трон немку Екатерину и стать всероссийским императором. Шувалов испугался, запер незваного гостя дома и помчался с доносом прямо к Екатерине, вернувшись домой уже с генерал-прокурором Вяземским, чинами Тайной канцелярии и солдатами конвоя. На допросах с пристрастием в Тайной канцелярии Аш всю инициативу заговора в пользу Шувалова брал на себя, не показав ни на каких сообщников. Его отправили отбывать пожизненное заключение в замок Динамюнде с запиской Екатерины II ее коменданту «не допускать к нему никого и никаким его речам не верить». Здесь Аш сошел с ума, хотя он и в ходе своей отчаянной авантюры или на следствии не производил впечатления вполне здорового психически человека, шансов на успех его затеи у него было не больше, чем у поручика Мировича с его бунтом в Шлиссельбурге. При воцарении Павла безумный Федор Аш из крепости выпущен и помещен в суздальский монастырь, где вскоре и умер в полном расстройстве рассудка. Так что, даже ликвидировав настоящих претендентов на престол Екатерины Великой из Романовых, ее тайная полиция до конца екатерининского века не могла расслабляться в деле ликвидации заговоров новой и самой неожиданной династической оппозиции. Возвращаясь же на секунду к странному поступку Федора Аша, отметим, что в те годы зачастую даже явное психическое расстройство обвиняемого в государственном преступлении и видимая обреченность его идеи на неуспех не являлась для Тайной канцелярии препятствием для полного доведения следствия до конца и вынесения такому лицу приговора. Даже если в самих протоколах допроса появлялась приписка типа: «Говорит в явном безумии». Когда в Петербурге сошедший с ума чиновник Рогов во времена правления Екатерины II (в 1775 году) вошел с черного хода в Синод и сел в пустом кабинете писать манифест об «императоре Павле Петровиче», его на полном серьезе отвезли в Тайную и расследовали акт его «измены государыне», а затем присудили к тюремному заключению. В 1771 году здесь же расследовали дело купца Смолина, написавшего императрице матерное письмо с угрозами и подписавшегося своим именем: на следствии Смолин заявил, что решил таким образом «пострадать за какое-нибудь правое дело, а то много грехов за ним накопилось, и приложил собственноручно написанный список своих грехов». Здесь тоже странность «государственного злодея» видна невооруженным глазом, но следствие политическим сыском велось по всем положенным законам. И хотя запись типа «кадет Елизар Корякин пришел в Вологодскую канцелярию и заявил, что он от Бога пожалован быть государем российским» не оставляет вопросов о степени опасности несчастного юноши для политического режима Екатерины II, Тайная канцелярия неутомимо штамповала по таким делам свое следствие без оглядки на невменяемость обвиняемых.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация