Баламут, не внявший возражениям Блажки, подоспел, размахивая тальваром. Зарацен схватил его запястье и всадил колено в живот, сорвал с него арбалет и отбросил ездока на землю. Затем запустил тренчало в Хорька – точно в нацеленное полукровкой оружие. Хорек, вскрикнув, отшатнулся и выпустил стрелу в воздух. Овес вскочил и схватил противника сзади в тот момент, когда их настигла Блажка. Зарацен пнул ее обратно в воду. Пытаясь снова подняться, она увидела, как Овес обхватил его мощными руками, но несмотря на то, что зарацен был меньше, прочно удержать его не выходило. Захрипев от напряжения, Овес мельницей завертел противника и метнул над Блажкиной головой. Тот приземлился в центр пруда.
Сразу на ноги.
Когда он ринулся на нее, Блажка выставила перед собой тальвар.
– Девчонка, с дороги! – раздался сзади голос Жрики.
Зная, что сейчас будет, Блажка отскочила в сторону.
Белико излил свое негодование, обдав все вокруг пронзительным ревом. Поднимаясь из воды, щурясь от летящих в нее пылинок, Блажка увидела, что полурослица уверенно стоит на ногах, подавшись вперед. Веки отсутствующего глаза раздвинулись, явив открытый рот. Пруд покрылся рябью от изливающейся перед ним силы, над водой поднялся мокрый туман. Под натиском воды и ветра зарацен все равно держался, напрягшись, его одеяния неистово колыхались. Он поднял левую руку, прикрывая лицо.
Блажка выругалась, когда он сумел шагнуть вперед.
Она встала, не зная, что делать, если Жрика падет. Полурослица уже была на исходе сил, она припала на колени. Зарацен продолжал медленно, но неумолимо шагать в ее сторону. Шум слабел, Блажка уже могла слышать собственный голос.
– Готовьсь! – Взяв в руки тренчало, она принялась его заряжать.
Жрика рухнула. Белико затих.
Арбалеты были нацелены на зарацена, но когда он опустил руку, никто не выстрелил. Платок с его головы сдуло, и лицо, открывшееся под ним, заставило Блажкины пальцы застыть на спусковом крючке.
Повисла гробовая тишина, и только Овес нарушил ее, произнеся:
– Шакал?
Глава 36
Шакал. Он вернулся.
И вместе с ним пришел хаос. Хаос снаружи и хаос внутри.
Ублюдки кричали.
– Шак? Ты какого хрена творишь, брат?!
Овес. Он требовал ответов. Его массивное тело будто колебалось между тем, чтобы броситься навстречу другу и остаться на месте защищать Жрику.
– Вождь! Что нам делать?!
Облезлый Змей.
– Это не он, нахрен! – Хорек. – Вы что, не видите? Штукарь его изменил. Овес, бери, нахрен, тренчало!
Движение сзади, наверху. Снова крики. Теперь по-эльфийски. Рога прибыли, они тоже выкрикивали приказы и натягивали тетивы. Блажка слышала все, ощущала каждое движение, их смятение и гнев, готовность пролить кровь. Хаос снаружи.
Внутри он протекал медленнее, мучительно медленнее. В ее плечо все еще упирался арбалет, а взгляд был направлен вдоль кончика стрелы, которая указывала на лицо, которого не должно было быть там, где она его видела.
Он тоже не обращал внимание на все волнения, которые вызвал. Он смотрел только на нее. И не двигался – единственным движением была капающая вода.
И тогда Блажка увидела. Он не был зачарован, он был чародейской куклой. Это был Шакал. Такой же хитрый, такой же дерзкий, совершающий такие же дурацкие поступки. Это все было написано в его сознательном, непоколебимом взгляде, в котором читалось сожаление из-за того, что его узнали, и просьба о прощении.
«За что, Шакал? За что ты просишь прощения?» Блажке хотелось кричать, добавив свой голос в общую нарастающую суматоху. Но в этом не было нужды. Он мог прочитать все по ее лицу.
Блажка опустила тренчало.
– Реальные ублюдки! Опустить оружие!
Обернувшись, чтобы проверить, выполнили ли ее приказ, она заметила вдоль ложбины и дюжину эльфов – двое держали поющие дубинки. Хорек и Облезлый Змей послушались. Баламут еще только поднимался, приходя в себя. Арбалет Овса уже смотрел в землю.
Ятаган Шакала, стоявшего в воде, оставался у него в руке.
– Ты что, оглох? – спросила Блажка. – Я приказала членам моего копыта опустить оружие.
Шакал разжал пальцы, позволив воде поглотить его клинок.
Половина эльфов принялась спускаться к нему, тогда как остальные прикрывали их луками.
– Он из моих, – сказала им Блажка по-эльфийски. – Это было недоразумение.
Они не вняли ее словам. Шакала окружили и вывели из пруда. Он последовал за ними спокойно, хотя Блажка видела по его осанке, что он раздражен. Она смотрела ему вслед и уже через несколько мгновений вернулась к привычному комфорту его отсутствия. Ублюдки остались в ложбине одни и только обменивались ошарашенными взглядами.
Хорек с Облезлым Змеем спустились к Блажке и Баламуту. Овес снова опустился на колени перед Жрикой.
– Ты в порядке, вождь? – спросил Хорек.
Она нахмурилась: беспокойство показалось ей неприятным.
– Иди забери меч Шакала.
Пока Хорек, бурча под нос, рылся в грязи, никто больше не заговорил.
Все подняли головы, услышав шаги, и удивились, увидев на вершине ложбины Колпака. Тот редко давал возможность услышать свое приближение, но это было не единственной странностью. Он выглядел еще бледнее обычного – если такое вообще было возможно. Он присоединился к группе как раз в тот момент, когда Хорек вернулся с ятаганом.
– Никогда не догадаетесь, кого мы видели, – отчеканил топоролицый полукровка.
– Шакала, – ответил Колпак.
– Ты тоже его видел? – спросил Облезлый Змей.
– Нет. Он пахнет все так же. Я почуял его запах перед тем, как… – Колпак осекся и принял печальное выражение лица. Еще одна странность.
Хорек щелкнул пальцами.
– Он тебя вырубил. Ну нахрен! Тебя!
Хорек оказался прав: это стало ясно по острожному спокойствию Колпака. И тем не менее такое было трудно представить – тем более в случае с Колпаком. Может быть, это был уже не тот же Шакал, что раньше.
Блажка поймала себя на том, что смотрит будто сквозь своих братьев, на Овса, который потирал большим пальцем лоб Жрики. Полурослица была жива и размеренно дышала, но оставалась без сознания.
– Давайте отнесем ее в хижину, – сказала она.
На обратном пути Блажка отвела Облезлого Змея чуть в сторону от остальных.
– Почему ты пошел нас искать?
– Из-за Синицы. Она… читала звуки. Сказала, что вторженец уже здесь и по тропе идут только Рога, поэтому мы побежали на помощь.
Потом они еще немного прошли бок о бок, оба погруженные в раздумья. Молчание нарушил Змей, сказав почти шепотом:
