– Погоди минуту, – сказала Блажка Баламуту и отошла к Колпаку с Клыками.
– Я не могу позволить вам его убить, – объявил Кул’хуун, как только она приблизилась.
Блажка потерла глаза.
– Если бы мы могли это сделать, он был бы уже мертв.
Кул’хуун изучающе посмотрел на нее.
– Ты знаешь, что он такое, – заключил он.
– Знаю больше твоего. Только идем, расскажешь моим ребятам. Они могут… не поверить мне.
Настороженность в неумолимом взгляде Колпака дала понять, что об этом не стоило беспокоиться.
Кул’хуун спешился, оставив свое копыто, чтобы собраться с Ублюдками возле их раненых. Инкус уже сидела. Блажка дала Облезлому Змею знак бросить свинов и подойти. Только Шакал и Жрика не пришли в себя, и еще Овес был почти так же лишен чувств. Блажка надеялась, что, услышав правду, он придет в себя. Что же до остальных двоих…
– Я стал охотиться на ук’хуула с тех пор, как покинул Страву, – начал Кул’хуун, переходя с орочьего на гиспартский. – Много дней он оставался неуловим. Когда я нашел его, я был осторожен. Выслеживал его издали, наблюдал, когда получалось. Он передвигался странно. Шел устремленно то на юг, то на запад. Но через некоторое время всегда начинал волноваться и возвращался тем же путем, каким пришел. Всегда возвращался.
– Куда возвращался? – спросил Баламут.
– На наш удел, – ответил Облезлый Змей.
Кул’хуун кивнул.
– Он не хотел оставаться, но не мог и уйти. Как зверь в клетке, которого ничего не держит.
– Ничего такого, что ты бы увидел, – прошептала Синица, но ее слова, произнесенные по-эльфийски, мало кто услышал.
Кул’хуун лишь взглянул в ее сторону, прежде чем продолжить.
– Потом я понял: он знал обо мне, но ничего не предпринимал. Он меня не боялся. Он не обращал на меня внимания, как медведь не обращает внимания на лису. Орки считают себя сильнее нас, полукровок, но никогда не воздерживаются от убийства. Он не натравлял на меня своих псов. – Вождь Клыков посмотрел на Блажку. – Получилось, этот ук’хуул оставил в живых двоих. Я не понимал этого существа, поэтому вернулся на свой удел и приказал братьям захватить орка живьем. Мы выследили улюд и убили в нем всех, кроме одного. Того орка я допросил об ук’хууле, что правит зверями. Я никогда не видел, чтобы орк выказывал страх. До того дня. Он пытался скрыть свой страх злобой, но я видел, что он боялся. Мы вытащили из него весь рассказ, вместе с его внутренностями.
Пока Кул’хуун говорил, Блажка смотрела на своих братьев. Ее взгляд снова и снова возвращался к Овсу, но тот не подавал виду, что вообще слушает.
– Он рассказал о ребенке, которого по своей воле принесла в Дар’гест ведьма-полукровка, которая исчезла из загона для рабов вскоре после того, как ее туда посадили. Знали бы они, кого она им оставила, сказал орк, ребенка бросили бы умирать в пустыне. Но, не ведая, его отдали на попечение своим чародеям, потому что он был из их числа. Он был ук’хуулом. Те его растили, он выдерживал все испытания в обучении, научился извлекать магию из своих вен. Его сила не уступала силе всех его наставников. Они увидели в нем чемпиона, который поведет их в Дуульв М’хар, чтобы захватить наконец Уль-вундулас. Но, приближаясь к зрелости, он отверг ук’хуулов. И убил их.
– Погоди. – Хорек, прижимавший платок к затылку, поежился от звука собственного голоса. – Всех их, нахрен? А сколько их было?
Кул’хуун ответил, даже не моргнув:
– Сейчас ни одного. Юнец с кровью на руках стал последним. После убийства он сбежал от орков и достиг самых глухих чащоб внутренних джунглей, где не встречал никого, кроме зверей, которых умел подчинять своей воле. За ним посылали целые ул’усууны, сотни орков под командованием сильных т’хурууков, намеревавшихся повысить свое положение среди орд, убив этого ук’хуула-предателя. Но никто не преуспел и не сохранил себе жизнь. И его оставили в покое, а земли, где он обитал, избегали. У’руул Тарга Бхал – назвали его.
– Пустой Желудок Смерти? – Баламут сосредоточенно сдвинул брови.
– Это точные гиспартские слова, но значение иное, – ответил Кул’хуун. – Он – то, чего оркам невозможно понять. Существо без влечения к убийству, но обладающее неограниченной способностью разрушать. Они оскорбляют его, но не могут признать, что это имя дано ему из страха.
Облезлый Змей хмыкнул.
– Они называют его трусом, но сами не смеют бросить ему вызов.
Кул’хуун слегка кивнул.
– А вы, Клыки, что, – Хорек покосился на него, – пришли поклониться ему как какому-то божку-оркоубийце?
– Мы пришли, чтобы рассказать то, что знаем, – ответил Кул’хуун, на грани потери терпения. – И обнаружили, что ваша твердыня уничтожена. Мы увидели следы ук’хуула и его стаи, но также и следы Мараных орками.
– Троекровные уроды хотели нас прикончить, – сказал Хорек. – Как и ваш новоявленный герой со своими чертовыми сучками.
– Нет. Он пытался помочь нам. Помочь… мне.
Все взгляды устремились на Блажку. Даже Овес поднял глаза, и, хотя его гнев еще совсем не утих, его лицо придало ей силы высказать горькую правду.
– Крах… У’руул… – Она осеклась, сокрушенная. Черт. Она поняла, что до сих пор не знала, как он сам называл себя. Она знала только имена, которые ему давали другие. Имена, пронизанные ненавистью и осуждением. – Его тянуло сюда, ко мне. Он не знал почему, пытался сопротивляться, но не мог. Но он спас меня от кавалеро.
«Ты слаба на вкус».
– Ему… было любопытно. Наверное, думал, будто я другой ук’хуул, который пытается заманить его в ловушку. Но я была больна, я умирала. И не представляла угрозы. Он попытался вернуться в Дар’гест. – Блажка сделала глубокий вдох. – И если бы я не выжила, вернулся бы. Но я добралась до Стравы, избавилась от месива и выжила. Поэтому… он не смог уйти. И его потянуло обратно. Более того, он был вынужден меня защищать. Поэтому он и пришел, когда на нас напали Мараные.
– Бред свиной! – В рычании Овса не было ни капли спокойствия, которое сохранял Кул’хуун. – Эти псы на тебя напали.
– Они всего лишь животные, Овес. И я напала на них.
– Потому что они пытались загрызть меня, Жрику и троих детей!
Блажка покачала головой.
– Только тебя. Только троекровного. Как все Мараные.
– Но они не напали на меня, – заметила Инкус.
– Ты уже бежала из Отрадной, – пояснила ей Блажка. – Тебя не было рядом со мной.
Лицо Овса на мгновение расслабилось, но снова ожесточилось.
– Я знаю, что видел! Он не защищал тебя на руинах Горнила, Блажка. Это чудище хотело убить тебя.
Блажка живо припомнила ту ночь. Она видела, как Крах выступил против нее, снова почувствовала ту ярость, что он в ней вызывал. Она связала его и потащила в смертельную ловушку Горнила. Вспомнила, как Крах пытался ее ударить. Только на самом деле это были попытки ее схватить. Он мог в любой момент спрыгнуть, оставив ее гореть, но не делал этого, не желая уходить без нее. И сгорел сам.
