Она с воодушевлением запустила руки в его волосы.
Вдруг раздался назойливый стук в дверь – тот, что Овес всегда использовал, когда хотел их спугнуть.
– Заканчивайте, я вхожу!
– Очень вовремя! – раздраженно крикнул Шакал в ответ.
Блажка ласково шлепнула его по лицу и открыла дверь, впуская Овса. Тот держал в руках поднос, а через плечо у него висела одежда. Увидев Шакала, он закрыл глаза и отвернулся.
– Черти чертовские! Как у тебя вообще стручок набух? Тебя только что чуть не расчленили и чуть не сгрызли псы!
Блажка, рассмеявшись, забрала у него поднос, дав Овсу возможность бросить вещами в Шакала.
– Прикрой свое достоинство, полуорк похотливый!
На подносе лежала целая жареная курица, два сырных круга, хлеб с изюмом и вишней, связка сосисок и ведерко орехов и инжира. Была даже молочная запеканка. И вино. Когда Овес принялся наливать его в стаканы, Блажка с Шакалом застонали, зачарованно наблюдая за процессом.
Овес налил и себе.
– Надо отдать Мараным должное, кладовые у них что надо. Мозжок говорит, они так набиты, что аж трещат.
Обсуждение всего остального могло подождать. Когда делишь пищу с Овсом, есть нужно быстро. Втроем они растащили все, что было на подносе, и осушили бутыль вина. На середине трапезы Блажка, однако, уже ничего не чувствовала. Она не могла позволить себе соблазниться пиршеством, сексом или крепкими стенами. И не могла позволить Ублюдкам этим соблазниться. Ведь именно так они и представляли жизнь в копыте. Ее они помнили с лучших времен. Псово ущелье тоже служило им пристанищем, но чужим, диким. Комфорт, что они ощущали там, был обманчив, как лиса, которую кормят с рук. Но в этой каменной крепости, обставленной деревянной мебелью и набитой заветной, почти забытой едой, братья быстро и непринужденно вернутся к своим старым дурацким привычкам.
Блажка посмотрела на огромный инжир, что сжимала пальцами, и бросила его обратно на блюдце.
Овес нахмурился.
– Может, хватит на сегодня мрачных немигающих взглядов? На Колпака скоро будешь похожа.
– Я проснулся от такого взгляда, – заметил Шакал, опрокидывая остаток вина. – Пожалуйста, не заставляй меня переживать это снова.
Блажка не позволила его улыбке себя заразить.
Овес наклонился к ней.
– Блажка. Что тебя беспокоит, нахрен? У тебя получилось. Наши люди, найденыши – они здесь. В безопасности. И наши парни здесь. Шакал снова с нами. Мы вместе. Все. Никто больше не пытается нас убить. Все, кто пытался, получили по заслугам. Завтра, может, и будет по-другому, но сегодня-то что? Вождь, все закончилось.
Блажка встала.
– Нет. Не закончилось. Мы не все. Пока. Одного из нас здесь еще нет. И один враг еще не убит.
– Блажка, – произнес Шакал, – Певчий там, где…
– Не Певчий. Овес, собери копыто. Мне нужно провести голосование.
Они ушли до темноты. Со стуком копыт в ушах, с песком на зубах, Реальные ублюдки устремились к восходящему солнцу. Их свины, ничем более не сдерживаемые, бросили вызов пустошам. Ни кусты и валуны, ни гребни и разломы – ничто не умеряло их пыл. Без повозок, которые нужно было бы тащить с собой, варвары свободно неслись, позволяя своим ездокам насладиться почти забытой скоростью.
Блажка отдалась ритму галопа, и дующий в лицо ветер избавил ее от всех сомнений. Теперь они ни от кого не бежали. Теперь они сами гнались за расплатой.
Глава 42
Кастиль маячила под сенью грозовых туч.
В отличие от Трикрепости, которую со всех сторон защищали горы, последняя гиспартская цитадель в Уделье возвышалась на холме. Тяжесть ее укреплений, казалось, проминала скалистый подъем, точно воин в полном вооружении, взгромоздившийся на спину верного крестьянина.
Блажка всматривалась в стены, пока копыто преодолевало пустошь на пути к твердыне. Пушек она не видела, но знала, что им и не нужно быть видимыми, чтобы убить всех полукровок за ее спиной. Она приказала пустить свинов шагом и выстроиться единой колонной. Их построение, шаг и поднятые арбалеты явно выдавали их намерения. А они уже глубоко вступили в зону досягаемости пушек. Блажка предупредила братьев, что это оружие очень яростное. Каждый ездок знал, что если на стенах покажется дым и раздастся гром, то нужно бросаться врассыпную. Инкус поставили в хвост, и позади нее ехал только Овес, так что она увидит, если колонна начнет распадаться. Блажка отработала этот маневр по пути сюда и теперь, спустя три дня, была уверена, что каждый ездок сумеет выполнить его без всякого труда. Но не питала равной уверенности в том, что, если будет открыт огонь, это их спасет.
Поэтому она смотрела за стены.
И выдохнула, когда они достигли начала тропы, которая вела к воротам. Копыто двинулось по извилистому подъему. На четверти пути в темных фигурах, свисавших с зубчатых стен, стали различимы трупы. Первой выйдя из-за поворота тропы, Блажка смогла увидеть выражение лиц своих ездоков, когда те заметили эти висячие украшения. На них была написана мрачная решимость. Еще три поворота – и Блажка увидела то, чего ожидала. Тела оказались полуорочьими. Птицы и зной сделали свое дело, но на самых свежих из трупов сохранилось достаточно серой татуированной плоти.
Наверху их встретила привратницкая сторожка – она сама по себе выглядела как полноценный замок. Ворота были закрыты, решетка опущена, а сквозь бойницы над верхней дугой виднелись шлемы лучников. Блажка остановила Щелкочеса и развернула его боком, так чтобы копыто видело ее спокойствие. Они растянулись вдоль наклонной тропы, которая в дюжине шагов от сторожки сворачивала влево.
– Ой-ой! Не визит, а благословение! Щелковождь и ее шайка пепломазых.
Копыто развернулось к сторожевой башне, нависавшей над левым углом сторожки. Оттуда за парапет башенки с открытым верхом высовывался кавалеро Мането. Башня располагалась ниже зубчатой стены, что позволяло видеть в темной бороде кавалеро улыбку с черной прорехой на месте отсутствующего зуба. Блажка посоветовала братьям сдерживать гнев, что бы им ни пришлось услышать. Поэтому никто не стал огрызаться, хотя она и чувствовала возникшее напряжение. Все ждали, пока новый пес Бермудо прекратит тявкать.
– Похоже, ты, полукровочка, забыла, что тебя разыскивают.
– Не забыла, – отозвалась Блажка, поднимая голос. – Мне просто насрать. К тому же я не самая разыскиваемая из тех, кто здесь. – Она указала большим пальцем на Шакала. – Полагаю, за этого награда будет вдвое больше, чем за меня.
– Как минимум, – вставил Шак.
Мането перевел взгляд на него.
– По мне, так от других полукровок ничем не отличить.
– Думаю, ты хорошо знаешь мое имя. Готов поставить, Бермудо выкрикивает его, когда доит свой стручок.
– Значит, ты Шакал.
