– Я много раз помогал копытам в прошлом, – ответил Зирко. – И в последний раз твоему, Блажка из Реальных ублюдков.
– А помог бы ты нашему копыту, – осведомилась Блажка, – если бы у одного из наших ездоков не было Руки Аттукхана?
– Похоже, ты уже сама нашла для себя ответ. Если я дам свой, он ничем мне не поможет. Что же до сосуда Аттукхана, я скажу, что он сам по себе служит свидетельством моей помощи.
– Оказанной, чтобы получить собственную выгоду, Зирко. Ты не делаешь ничего, что не приносило бы пользу твоему народу.
– Похоже, мне следует напомнить тебе о помощи, которую я оказал тебе, не получив ничего взамен. Когда я освободил тебя от зла и не потребовал воздаяния.
– Ты спас мою жизнь, – согласилась Блажка. – По настоянию той, кому ты помог. К тебе приходила Синица, Зирко. Ей нужна была защита, и ты ей ее предоставил, но не думай, что я не поняла почему. Ты знал, кем она была беременна. Возможно, не точно, но знал, что в ее чреве заключалась великая сила. И хотел ее заполучить. Не думай, что я… что она… не видела, куда повернут твой ум. Я не знаю, как ты намеревался ее использовать, но у тебя был замысел на этот счет, жрец.
– О чем это ты говоришь? – спросил Отец настороженно.
Никто не ответил.
Зирко жалостливо взглянул на Блажку.
– Я не стану помогать вам воевать с Гиспартой.
Блажка шагнула к полурослику и склонилась над ним.
– Станешь, не то, клянусь тебе, Зирко, разрушения придут в Страву не из-за орков, кентавров и хиляков.
Полурослик лишился своего спокойствия. Белки его глаз вспыхнули на темном лице. Вдвое ниже ее ростом, в простых льняных одеждах и сандалиях, жрец принял такой грозный вид, что вся комната, казалось, сжалась вокруг него. Вожди встали со стульев. Даже Гроб отступил на шаг.
– Я чую ту же силу в тебе, Блажка, вождь Реальных ублюдков. Будь осторожна: пусть она не сделает тебя излишне самоуверенной. Ты подвергаешь себя опасности, угрожая моему народу.
– Я тебе не угрожаю, – ответила Блажка. – Угрожает Жрика.
И зал, и жрец вернулись к обычному своему виду. Он попытался восстановить маску спокойствия, но та затрещала по швам в уголках рта и во встревоженных глазах.
– Я немногое знаю о богах, – примирительно сказала ему Блажка. – Но я знаю, что Белико сердит. Я слышала его гнев. И в отличие от его приверженцев в Страве я слышала его истинный голос. Не знаю уж, как он говорил с тобой, зовущим его Хозяином-Рабом. Жрика, кажется, думает, он бы тебя уничтожил. И Страву тоже.
– Она не может, – прошептал Зирко. – Она не должна.
– Так останови ее. – Блажка услышала яд в собственных словах. – Пошли Шакала отнять у нее язык Белико.
На лице Зирко дернулся мускул.
– Не можешь, да? Он теперь свободен от тебя. Аттукхан больше не в твоей власти.
– Это ты сделала?
– Я! Я делаю все ради блага своего народа, так же, как и ты. Мне нужна твоя помощь. Я попросила ее. А теперь я требую! Только я знаю, где находится Жрика, Зирко. Она не желает выступать против тебя. Это уничтожило бы уньяр и полуросликов. Она этого не хочет. Я этого не хочу. Вопрос в том… хочешь ли ты?
Полурослик на миг опустил взгляд. А когда поднял снова, в его живых глазах воцарилось спокойствие.
– Нет.
– Присоединишься к нам?
– Да, – выдохнул Зирко.
Блажка не хотела, чтобы так получилось. Принуждая к союзу сегодня, она наживала врага на завтра. Но у нее не было выбора. В этой битве придется сразиться, когда закончится война.
Война, которую принялись планировать вожди Уль-вундуласа.
На следующее утро все вернулись на свои уделы, к своим задачам. Блажка хотела передать через Кул’хууна послание для Синицы, но не смогла выдумать ничего, кроме жалкого выражения надежды на ее благополучие. Эльфийка была права. Ее истинными братьями были Ублюдки, и Мозжок, отправляясь в Трикрепость, получил приказ для них – возвращаться в кастиль.
Зирко тоже получил послание.
Зарацены прибыли через четыре дня.
Двести всадников ждали снаружи, вне досягаемости пушек.
Блажка выехала из кастили одна и спустилась на равнину.
Тариф Абу Нусар встретил ее на полпути на мускулистом жеребце, закованном в латы. Сам мужчина тоже был весь в доспехах, а на его бедре висел ятаган. В отличие от своих подданных он не носил шлема – только зеленый платок.
– Вождь Ублажка, – сказал он, приветствуя ее решительным кивком.
– Тариф. Боюсь, чая у меня нет.
– Чай для гостей. Не для врагов.
– Разве мы враги?
– Я был честен, когда сказал, что выступлю против тебя, если ты решишь стать врагом Гиспарты.
Блажка взглянула на его всадников.
– Ты намерен вернуть кастиль.
– Пока я здесь потому, что ты пригласила меня говорить. Поэтому сперва я намерен тебя выслушать.
– Тебе не нужно брать кастиль силой, – сказала ему Блажка. – Такие дела. Я не собираюсь ее защищать. Поэтому я и позвала тебя сюда. Потому что я намерена, Тариф, отдать кастиль зараценам.
Тариф уставился на нее.
– Мой народ сражался во многих войнах, военачальник. Мы не попадаемся в такие простые ловушки.
– Это не ловушка. Я могу остаться с твоими воинами. Ты можешь въехать в кастиль, осмотреться сам. Никакой засады тебя там не ждет. Даю тебе слово.
Тариф задумался лишь на миг.
– Твое слово принято. Твое предложение – нет. Ты не можешь отдать то, что тебе не принадлежит.
– Ты сам сказал, что вы сражались во многих войнах. Думаю, ты знаешь, что она моя, потому что я ее завоевала. Кастиль – самая грозная крепость из оставшихся в Уделье, а у тебя достаточно воинов, чтобы ее заселить. Восемьсот всадников, способных отбиваться из этих стен, станут силой, которую этот край не знавал много лет.
– Зачем тебе это? – спросил Тариф.
– Чтобы сделать Уль-вундулас сильнее. Потому что Гиспарта этого не сделает.
Тариф смахнул муху со своего лица.
– Скажи мне, военачальник Реальных ублюдков, почему ты просишь меня лишить себя чести, предав тех, кто дал новый дом моему народу?
– Потому что они предали тебя прежде, чем ты ступил на эту землю, – ответила Блажка. – Потому они не дали тебе ничего. Земля, которая у тебя есть, была пуста. Прежде она принадлежала Скабрезам, но пустоши сделали то, что обычно делают пустоши, и от них остались только воспоминания. Тот удел принадлежал пустоши задолго до того, как его заняли зарацены. Это не ваш дом. Вы временные жильцы, вассалы Гиспарты. Они будут вас использовать, а когда ваш народ обратится в пыль – просто забудут.
