– Не напали же, когда нас было одиннадцать. Так что вряд ли рискнут против сотни человек.
– Сотня хиляков не стоит одиннадцати нас, вождь, – заметил Хорек.
– Не стоит. Зато Штукаревы псы могут сожрать их всех до одного, прежде чем доберутся до меня. Это будет самый толковый расход кавалеро за всю историю Уль-вундуласа.
– И все равно не стоит тебе ехать одной, – сказал Мед, ускоряясь, чтобы выйти вперед.
– И куда это ты собрался? – спросила Блажка с вызовом.
– Седлать своего свина!
– Стой на месте, чтоб тебя!
Ярость в ее голосе заставила Меда замереть.
Блажка остановилась – другие вслед за ней. Она медленно повернулась кругом, призывая их прислушаться к ее словам.
– Этот приказ дерьма не стоит. Нужно успокоить Бермудо, убедить, что его люди в самом деле могли дезертировать. Этот говнюк больше не может сидеть на лошади, вот и посылает за мной.
Хорек согласно хмыкнул.
– Так давай покажем ему, что это была ошибка.
Блажка позволила его предложению на миг повиснуть в воздухе, но затем затрясла головой с тихим едким смешком.
– Ты этого хочешь? Драться? Устроить долбаное сражение? Это можно сделать. Нашпигуем стрелами несколько хиляков, смочим клинки кровью кавалеро. – Обводя всех взглядом, она остановилась на Хорьке. – Мы могли бы открыть ворота, выехать всем копытом и ударить их бивневой атакой, к которой они будут не готовы. С сопляками на стенах у нас есть шанс перебить их всех до последнего. Сегодня. Но что в следующий раз? Они уже спросят не одну меня. Черт, они и слова не скажут. Они сровняют Отрадную с землей и предадут мечу каждого за этой стеной. Каждого. Мне объявить голосование, чтобы проверить, кто этого хочет?
– Мы не можем выдать нашего вождя просто по зову кастили, – сказал Хорек. – Кем мы будем после этого? Кем ты будешь после этого?
– Вы будете верны моему приказу, – сказала Блажка братьям. – А я – менее гордой, чем Бермудо, и более разумной, чем Ваятель. Ребята, мы больше не Серые ублюдки. У нас больше нет Горнила, которое нас защитит, и нет капитана Игнасио, который придет к нам на помощь. И нет того старого мешка с дерьмом на месте вождя, который мог погубить нас всех вместе с собой.
– Ты не он, – проговорил Мед хрипло. – И никогда не была. Ты одна из нас.
Блажке захотелось его обнять за эти слова, обнять их всех за их гордые взгляды, выражавшие согласие. Но она лишь ткнула пальцем в ворота.
– Возвращайтесь на стену и скажите тем задним хилякам, что ваш вождь сейчас к ним присоединится.
Простившись с ней уверенными кивками, они сделали что было велено.
Все, кроме одного.
– Я знаю, о чем ты думаешь, Колпак.
– Они меня не заметят. И ты не заметишь.
Блажка шагнула навстречу, приблизившись к его змеиному лицу.
– Нет. Ты не станешь нашей тенью. Это тебе приказывает вождь. Не станешь. Ты нужен здесь.
– Тебе становится хуже.
Блажка не сводила глаз с покрытого шрамами, лысого полукровки с восковой кожей и мертвыми глазами.
– Да. И даже ты ничего не можешь с этим поделать.
Она выехала за ворота Отрадной в полном снаряжении, одна под противоречивыми взглядами копыта. Кавалеро Рамон повернул коня, когда она к нему приблизилась, и поскакал рядом мимо ожидающей кавалерии. Он был мужчиной с массивной, плохо выбритой челюстью. Его отряд выстроился вокруг них и задал быстрый темп. Хотя они именовали себя кавалеро, по их лошадям и оружию было очевидно, что все здесь, кроме Рамона, произошли из низов. Ни вымпела, ни знамени при них не было. Каждый был вооружен коротким копьем, однако меч на поясе виднелся лишь у немногих. Топоры и палицы – подешевле в изготовлении и попроще в обслуживании – заметно превосходили числом хорошие клинки. Ни один шлем, ни один доспех не был начищен до блеска. Блажка не придавала особого значения так называемому качеству крови, какое придавали хиляки, но большинство этих людей были в малом шаге от того, чтобы переодеться в бриганты, и если судьба бросит им вызов, скорее всего, они уйдут в дезертиры.
– Бермудо, наверное, изо всех сил борется с бездельем в войсках, – заметила Блажка, не желая оставлять этот фарс незамеченным. – Такой избыток людей, чтобы сопроводить всего одну полукровку. Пусть даже мастера копыта.
Рамон не ответил.
У Отрадного брода степень фарса возросла. Даже удвоилась. За рекой поджидало ровно столько же кавалеро. Еще сотня всадников, экипированных так же, как остальные. Рамон изобразил ухмылку короля всех злорадствующих говноедов. У Блажки заскрежетали зубы. Она ошибалась. Если бы Ублюдки решили дать отпор, у них не было бы шанса на победу. Охотничий рог, висевший у Рамона и по меньшей мере у дюжины других воинов, призвал бы резервы. А приведи они сразу всех к воротам, это подавило бы любую мысль о неповиновении.
– Сволочи, – прошипела Блажка.
Жирный ухмыляющийся разведчик отделился от резерва и пересек брод.
– Блас, – буркнул Рамон мерзкому всаднику, – ты отвечаешь за полукровку и ее… безопасность.
– Есть, кавалеро. – Блас сунул большой и указательный пальцы в рот, издав впечатляюще громкий свист, и его товарищи поскакали к нему.
Блажка направила Щелка им навстречу. Тридцать человек вскинули арбалеты к плечам. У их оружий были стойки с шестернями, с помощью которых хиляки их перезаряжали, что только замедляло процесс. Но с такого расстояния стрелять второй раз им бы не пришлось. Даже если половина этих уродов промажет, из Блажки все равно останется торчать больше перьев, чем из гуся. Она скрыла свое смятение и тревогу, просто зевнув. Это было нечто большее, чем презрительное недоверие, с каким хиляки всегда относились к полуоркам. Они боялись ее. Две сотни против нее одной, и все равно они ее боялись.
Щелкочес раздраженно фыркнул, когда всадники принялись его окружать. Этот Блас был идиотом, раз решил окружить варвара. Свин легко мог проскочить через ряд лошадей, покалечив их и убив, – стоило только Блажке рискнуть прорваться. Эта мысль, очевидно, отразилась у нее на лице, потому что Блас, посмотрев на нее, забеспокоился.
– Если твои полукровничьи мозги в какой-то момент скажут тебе ослушаться, – главный разведчик постарался угрожающе улыбнуться, – я буду только рад.
Блажка показала ему собственные зубы.
– Ты уверен? Потому что если я ослушаюсь, ты умрешь первым.
Блас попытался это скрыть, но его уверенность заметно ослабла. Он позвал Рамона.
– Предлагаю заковать потаскуху и закинуть на лошадь, кавалеро!
– Цепей ты на меня не наденешь, – заявила Блажка Рамону, когда тот миновал ряды разведчиков. Его взгляд метнулся к ее руке, которая лежала на рукояти тальвара. Язык мужчины скользнул по плотно сжатым губам, выпятив кожу вокруг рта. Он размышлял.
