– Черт, Овес, быстрей к нему!
Но ее голос утонул среди сотен кровожадных выкриков.
Циклоп наклонился и одной рукой схватил за лодыжки мужчину, которого до этого убил. Затем ухмыльнулся и направился в сторону Овса, таща труп за собой. Овес ждал, хмуря брови. Он еще не понял. Не видел, пока не стало слишком поздно.
Сделав один могучий шаг вперед, повернув огромное туловище, циклоп взмахнул трупом, взметнув град монет. Овес отскочил, едва избежав опасного удара. Труп, который циклоп все еще не выпускал, снова ударил о пол, вызвав в толпе стоны, сочетавшие в себе удовольствие с отвращением. Затем, почти не выдерживая паузы, циклоп снова оттянул руку назад, чтобы еще раз ударить своим ужасным кистенем. Теперь, когда за спиной у него был склон, деваться Овсу было некуда. Он попытался пригнуться, но его задела трупья голова. Их черепа соприкоснулись, издав деревянный стук, который был слышен даже поверх изумленных возгласов бригантов. Овес, ошеломленный, попытался прийти в себя, но успел сделать лишь пару неуверенных шагов, прежде чем труп снова врезался в него, прижав к склону арены.
Сломанное тело у чудища в руке к этому времени не только взметало монеты, но и разбрызгивало кровь. Когда Овес оказался зажат и не мог избежать этого отвратительного оружия, циклоп лишь стоял на месте, готовя следующий, последний удар. Взяв тело теперь обеими руками, за обе лодыжки, он сместился на пару шагов вбок. Труп при этом он волочил за собой. Побитый и обескураженный, Овес мог лишь прижиматься к склону и наблюдать, как циклоп поднимает труп в воздух, чтобы им, будто молотом, решительно поставить точку.
В этот момент в его единственный глаз по самое оперение вонзилась Блажкина стрела – она вошла в череп, будто в желе. С проткнутым мозгом циклоп обмяк, и труп мужчины покинул его безжизненные пальцы, сперва зависнув на мгновение, а затем упав на своего бывшего повелителя. Мертвый хиляк завалился на мертвого одноглазого, и мясистый звук их соприкосновения отчетливо послышался в оцепенелой тишине.
Все глаза повернулись к Блажке, но она ответила только на один изумленный взгляд.
– Пора домой, Большой Ублюдок! – крикнула она.
У Овса отвисла челюсть.
Публика вышла из замешательства, и возмущенный ропот перерос в крики протеста.
– Неуважение!
Первый крик раздался справа от Блажки – это был Шишак. Крик быстро подхватила толпа.
– Неуважение! Неуважение! НЕУВАЖЕНИЕ!
Они кричали на Овса и осуждающе сжимали кулаки.
Решетка, блокировавшая тоннель, снова начала подниматься. Оттуда собирались выпустить что-то еще.
Выругавшись, Блажка принялась заряжать арбалет, но крупная рука Шишака шлепнула по ее оружию. Троекровный вождь выдернул арбалет у нее из рук как раз в тот момент, когда люди у нее за спиной толкнули ее за край ямы. Она скользнула к монетам, приземлившись на зад.
На другой стороне ямы Овес уже встал на ноги, и его взгляд метался между ней и решеткой. Из тени тоннеля, пригнувшись под зубцами, прежде чем решетка успела полностью подняться, вышел кентавр.
Лошадиные копыта рьяно затопали по монетам. Мужское туловище было все в мускулах, лицо под спутанными волосами переполняла злоба за то, что его заставили сидеть взаперти.
– Черти чертовские, – прошипела Блажка и вынула уньярский меч.
В ответ в нее посыпались насмешки и кувшины. Шквал был такой, что ей не осталось иного выбора, кроме как бросить оружие. Она попыталась встать, но увидела, что Овес выставил руку в ее сторону. Их глаза встретились, и его взгляд уже не был помутнен.
Он подмигнул.
Кентавр с воинственным криком побежал, разметая монеты стучащими копытами. Трикрат пригнулся, раскинул мощные руки и ринулся вперед. Полуорк и лошак встретились в центре ямы, сотрясшись телами при столкновении. Блажка сощурилась, ожидая, что ее брат окажется растоптан, но Овес обхватил руками пояс человеческой половины, твердо упершись ногами в пол. Затем потянул назад – металл зашипел, когда Овес ногами стал бороздить кучу монет. С душераздирающим ревом он сумел поднять невероятный вес человека и лошади. Затем Овес вытянул руки, упал плашмя на спину, впечатав в пол и кентавра, обрушив весь его вес ему же на голову. Звериные кости треснули – и позвоночник громче всех.
Все шесть конечностей задергались в предсмертных судорогах. Овес поднялся и подошел к Блажке. Публика взорвалась радостными криками, давая волю охватившему ее изумлению.
– Значит, идем домой, – буркнул Овес и наклонился, чтобы загрести своими ручищами побольше монет.
Глава 19
Овес сидел на перевернутом ведре и слушал, а полурослица обрабатывала его раны. Несмотря на то что трикрат устроился на такой небольшой высоте, ей все равно приходилось становиться на табурет, чтобы дотянуться до его лица.
Когда Блажка закончила рассказ, он медленно кивнул и осторожно потрогал пальцем нижний клык. Полурослица хлопнула его по руке и бросила предостерегающий взгляд. У нее был только один глаз – второй закрывал лоскут кожи, – но ей удалось вложить в этот взгляд двойной укор. Овес опустил руку.
– Когда я увидел, что за мной пришла ты, то, если честно, понадеялся, что дела стали лучше. Но это…
Блажка не возразила.
– Крах-из-Плоти, – пробормотал трикрат. – Черт. А мы думали, это Штукарь заноза в заднице.
– От него мы тоже не избавились.
– Но ты же не думаешь, что эти сар… зайра… как там их?
– Зарацены.
– Ты же не думаешь, что он с ними?
– Я не знаю, – призналась Блажка, сидя на шаткой койке, служившей Овсу ложем. В сырой пещере, в которой он жил с тех пор, как пришел в Яму, было тесно и безрадостно. – Мне показалось, что нет, но именно это получалось у жирного ублюдка лучше всего. Чтобы казалось.
Овес хотел снова кивнуть, но это расстроило работу полурослицы, занимавшейся большим рубцом. Резко щелкнув языком, она умело шлепнула его по затылку.
– Черт, Жрика! – пожаловался Овес, отпрянув.
– Не дергайся, – приказала миниатюрная женщина, выставив перед ним палец.
Блажке пришлось подавить улыбку. Хорошо, что здесь не было Берил. Та могла бы убить эту Жрику просто из ревности. Овес замер и продолжил терпеть ее внимание с гримасой раздражения.
Монеты, которые он добыл, лежали в больших сумах, выставленных вдоль сырой стены в изголовье койки. Количество их было таково, что больно было смотреть. Пещера не закрывалась дверью, и Блажка могла лишь догадываться, как деньги оставались на месте, как не понимала и того, почему все эти богатства не были давным-давно выкрадены из Ямы. Она так многого не знала об этом дурном месте, но узнавать больше ей и не хотелось. Ни тогда, ни сейчас. Она сделала свой выбор раньше и получила деньги, а Овес выжил. И ему чертовски повезло остаться в живых. Блажке чертовски повезло, что он остался.
