– Это был первый циклоп, с которым тебя заставили драться? – спросила она.
Ответила ей Жрика, не сводившая глаз с того, чем была занята.
– Третий. Но те были старше и слабее.
Овес лишь поднял брови, подтверждая сказанное.
«Не нужно было мне отправлять тебя сюда», – хотела сказать Блажка всем сердцем, но лучше не ворошить эту тему снова.
Она встала.
– Скажи, где Уродище, и я оседлаю.
– Нет, – отрезала Жрика. – Он не может ехать. До утра точно.
– Могу, – буркнул Овес.
И снова получил по голове.
– Не можешь.
Овес извиняющимся взглядом посмотрел на Блажку.
– Ладно, ничего страшного, – сказала она ему. Хотя это было не так. Каждый миг промедления приближал топор к шее их копыта, если еще не отрубил ее. Но Овес выглядел изнуренным. – Поспи немного. Завтра на рассвете уедем.
– И никакого сна, – отрезала Жрика.
Овес выставил перед ней руку.
– Только не надо опять.
Полурослица тоже вскинула руки, бросив перевязывать трикрату голову.
– Ну прекрасно. Не слушай. Ложись. – Она махнула повязкой в сторону койки. – Спи. – Махнула в сторону выхода. – Езжай. Но если бы меня спросили, я бы сказала, что мужчина, который хочет погибнуть в седле, должен сделать это в бою, а не потому, что у него закружилась голова, он свалился со своего мерзкого пердячего свина и разбил голову о камни.
Овес согласно выдохнул, но его сиделка еще не была готова принять капитуляцию и продолжила ему выговаривать.
– Если бы меня спросили, я бы сказала, что мужчина, который хочет умереть в кровати, должен сделать это, доставляя удовольствие женщине, а не потому, что был ленивым оболтусом, который предпочел поспать после того, как ему проломил голову этинийский гигант, и больше не проснулся, а только обоссался в постели, пока покидал мир смертных.
Блажка снова поймала себя на том, что сдерживает смех. Ей не слишком нравилось получать приказы от этой коротышки, но она не могла не испытать к ней симпатии.
– Уйдем на рассвете, – повторила Блажка, шагнув в сторону выхода.
– Ты куда? – Овес смущенно сдвинул брови.
– Мне нужно тренчало вернуть.
В этой части шахты тоннели были у́же, чем те, что вели к Яме. Когда Овес с Блажкой покинули арену по тому же тоннелю, по которому он на нее выходил, и направились по удушающим шахтам, она старалась следить за маршрутом. Овес после боя хоть и передвигался немного шатко, но явно ориентировался здесь очень хорошо. Его пещерка находилась недалеко от арены, но, по ощущениям, немного выше ее. Жрика уже ждала там, готовая отмыть его и наложить швы и лубки.
Блажка не запомнила весь путь до арены, поэтому теперь шла, следуя инстинкту, по тому, что, очевидно, служило жилой зоной для бойцов. В одной из небольших пещер она обнаружила несчастного юнца из Ямы Плоти, который лежал, свернувшись калачиком на койке, и не шевелился. Чуть дальше она встретила слонявшегося по тоннелю Ясинто. Тот явно поджидал ее, и от этой мысли у Блажки по коже побежали мурашки. Тем не менее прямо сейчас ей нужен был проводник.
– Отведи меня к Мараным орками.
Ясинто потер горло – на его жирной коже все еще виднелись следы удушения.
– Кажись, ты не очень-то благодарна за мою помощь, а?
– Ты прав, – ответила Блажка, проходя мимо. – И без тебя найду.
Негодяй по-крабьи отполз, чтобы догнать ее.
– Но! Я человек всепрощающий, поэтому буду милосерден. Идем.
Ясинто двинулся вперед, поведя ее по неуклонно изгибающемуся вправо тоннелю. Пещеры и выемки встречались на каждом шагу, в большинстве из них кто-то был. Многие занимали пьяные, зловонные люди, спящие прямо на камнях. В одной проходило собрание каких-то головорезов, которые приглушенными голосами плели свои заговоры за столом, и лишь одинокая свеча проливала свет на их темные замыслы.
Мараные орками отдыхали в пещере, обставленной грубыми скамьями. Трое трикратов то ли выменяли, то ли силой раздобыли себе вина и женщин. Когда Блажка вошла, она обнаружила Шишака валяющимся на скамье, прислонившись спиной к стене. Между ног у него стояла на коленях женщина, кивая головой. Вождь ухмылялся поверх ее спутанных волос и щурился от удовольствия. Когда Блажка вошла сразу в центр пещеры, он не сделал ни малейшего движения, чтобы остановить женщину, но двое ездоков свой кутеж тут же прекратили.
Она заметила, что ее арбалет стоял у стены.
– А тебе нравится забирать то, что принадлежит мне, да, Шишак?
– Я его не забирал, – ответил вождь Мараных. – Тебе стоило бы сказать мне спасибо, что спас твою шкуру от толпы.
– Значит, ты не крал моего тренчала, но собирался украсть моего ездока.
Шишак хихикнул.
– Ездока? Овес едва ли забирался в седло с тех пор, как ты бросила его сюда. Неужели ты думала, что по Уделью не пойдут слухи? Ездок из копыта чахнет в Яме Почета? Когда я увидел, что его не было с тобой в Страве, я понял, что это правда. И подумал, что смогу предложить ему место получше.
Блажка шагнула к нему, не обращая внимания на чавкающие звуки.
– Переманивать братьев – это против кодекса копыта.
– Да нет у тебя копыта, щелка. Я же тебе говорил.
– А ты думаешь, тебе решать?
– Думаю, мне. А кому еще? Мы же не хиляки. Мы копыта полукровок. У нас нет ни суда, ни совета, который нами бы управлял, куда надо было бы обращаться за разрешением. Уль-вундулас – единственный наш судья, и он уважает силу. Я говорю: ты не вождь. Я говорю: место твоего ездока – в гордом копыте среди его троекровных братьев. Я говорю! Ты не можешь помешать мне никак, кроме как силой. А ее у тебя нет.
Блажка приняла задумчивый вид.
– А ты прав. По крайней мере насчет копыт. У нас нет совета. Черт, мы не могли даже прийти к согласию по поводу каких-то чертовых хиляков, которые заняли землю Скабрезов. А что ты там решил, Шишак? Да, вспомнила! Никто больше не согласился идти войной, и ты стушевался. Мараные орками не могут напасть на новеньких сами? Да, сразу чувствуется сила.
Шишак сверкнул глазами и сел. Девке пришлось немного сдвинуться, но она не остановилась.
– Пусть те хиляки перейдут дорогу Мараным, и тогда увидят, настолько мы сильны.
– Только моего брата ты к той силе не прибавишь.
– Если бы ты не явилась, я был уже сделал Овсу предложение.
– Тогда тебе стоит сказать мне спасибо за то, что спасла твою жизнь. Овес – Ублюдок до мозга костей. Он плохо воспринял бы, если бы ты попытался разлучить его с братьями.
– С братьями? – ухмыльнулся Шишак, снова прислоняясь к стене с довольным вздохом. – А может, он от сестры не может отказаться? От тугой дырочки, которая приказывает, что делать, а заодно может отблагодарить?
