Когда его уроку помешала нависшая тень Блажки, Отец оторвался от своих наставлений. Его лицо все состояло из шрамов, морщин и мудрости, что несло в себе.
– Дальше сами, – сказал он ездокам, сидевшим у него в ногах, и поднялся с табурета.
Отец был невысок для полуорка, но, скорее всего, он немного усох от возраста. Он поплелся к стоявшей в широком проеме Блажке, она осталась на месте.
– Не думал, что приеду быстрей тебя, – произнес он, приветствуя ее, хотя в его тоне ощущался скрытый упрек.
– Не думала, что меня будет ждать кто-то, кроме моего копыта.
– Ну, из моего удела в Страву – дорога не короткая. Я подумал, лучше остановиться здесь на обратном пути. Чтобы не обгореть на солнце так быстро.
Блажка стиснула зубы. Что это еще за дерьмо? Удел Ублюдков не лежал у них на обратном пути. Их земли находились почти на юге от Стравы. Старый хрыч либо думал, что солнце теперь встает на юге, либо считал ее полной дурой, которая не знает, где какой удел находится. Тем не менее она подавила в себе нарастающий гнев. Уже нажив одного врага среди мастеров копыт, она не спешила злить еще и этого.
– Можем мы немного отойти? – предложил Отец, после чего, понизив голос, добавил: – У меня все затекло, пока тут сидел.
Блажка кивнула и направилась к дальнему концу склада.
Отец окинул обстановку оценивающим взглядом.
– Ты здесь хорошо постаралась. Это, конечно, не Горнило – большая утрата для Уделья, – но уже что-то.
Затем, пока они шли к загонам, между ними царило молчание. Наконец старик продолжил:
– Ты разговаривала с новыми хиляками. – Это был не вопрос.
Блажка посмотрела на морщинистый профиль старого полукровки.
– Разговаривала.
– Ты разумно поступила, что поехала туда, пока мы трепались на гребне. – В горле у Отца неодобрительно забулькало. – Долбаный Шишак! Эта обезьяна лысая не видит дальше кончика своего меча или члена. Но я не такой. Я слышал, что ты говорила в то утро, что пыталась донести, что творится.
– И?
– Как считаешь, эти хиляки опасны?
Они дошли до загона. Дуболом занимался одним из крутней, но находился вне пределов слышимости. Пусть он и не смог бы повторить того, что слышал.
Блажка поставила ногу на нижнюю рейку забора и наблюдала за тем, как укрощают молодого свина. Сделав глубокий вдох, она изложила свое мнение Отцу.
– Восемьсот человек, большинство тренированных воинов, рожденных для седла, на лошадях, наполовину закрытых сталью, под началом мужчины, который проявил себя не только на войне, но и при взятии городов. Да. Опасны. Но для кого? Сегодня – не для нас. Уньяры к ним ближе всех и превосходят их числом.
Отец облокотился на забор.
– Но станет ли Зирко посылать своих приспешников с ними воевать?
– Это ты, несомненно, можешь выяснить и сам.
– Он никогда не боялся воевать. Но ради копыт полукровок он этого делать не станет. И даже для Уделья. Нет… Зирко будет воевать, только если понадобится защитить свой народ. И я не думаю, что он станет заключать с этими тюрбанами союз против нас, но он как пить даст позволит им пройти мимо, если его народ не тронут.
Блажка хоть и не слишком жаловала жреца, но вдруг стала на его защиту.
– Он вывел уньяр в прошлом году, когда наступали орки. И сражался, когда было Великое Нашествие.
Отец хихикнул.
– Про последнее я знаю получше тебя, девочка. Я сам там был. Но их помощь пришла далеко не сразу, да и потом они все время оглядывались на свою Страву.
– Мы сами такие же. Ставим свои уделы превыше всего. И полагаю, наглядно это показали. Черт, даже сейчас я больше думаю о том, как был спровадить вас с земли Ублюдков, прежде чем вы съедите то немногое, чем мы можем поделиться. А точнее, ничем.
Отец медленно кивнул, а когда снова подал голос, то прозвучало это так, будто он разговаривал сам с собой.
– Ублюдки не в ладах. И Сыновья здесь не затем, чтобы вам стало еще тяжелее.
– Но и легче вы не делаете.
– Но, возможно, могли бы.
Блажка уставилась на старого полукровку, ожидая, что он объяснится, и давая понять, что терпения у нее осталось немного. На Отца это не действовало. Он встретил ее суровый взгляд улыбкой.
– Когда Нашествие только закончилось, я и не задумывался, как все будет через столько лет. И не представлял, что столько проживу. Не знаю, существовал ли у Уделья вообще когда-нибудь план на то, что будет после следующего восхода. Я знаю, тогда вожди больше делали что-то сообща. Первый мастер Сыновей – его звали Темный Свин – часто ездил к Дребезгам, Бивням, Ублюдкам. Наверное, больше потому, что те бедолаги носили чертову чуму.
Блажка посчитала, что тут старый полукровка был прав. Чумоносцы, каждый из них – живое оружие, вот кто на самом деле удерживал и орков, и Гиспарту от любых серьезных попыток захватить Уль-вундулас. К тому времени, как Блажка стала Серым ублюдком, из них остался только Ваятель, и тот уже погружался в безумие, что только ускорило влияние Штукаря, из-за которого снова раскрылась эта правда. Несколько старожилов должны были хранить секрет – и среди них, несомненно, были Певчий с Отцом, но их знания были бесполезны. Правда о прошлом мало что значила, когда правда настоящего заключалась в ежедневной борьбе за то, чтобы остаться в живых.
Но черт, теперь, когда об этой истории стало известно, этих ископаемых так и тянуло в нее окунуться.
– Я тогда был сопляком, ухаживал за свинами, – пробубнил Отец, – наливался новой кровью, поэтому редко покидал наши земли, но редко проходил лунный цикл, чтобы мы не открывали ворота Гробной Моли или Ваятелю. Я был посвящен во все разговоры между основателями, во все, что замышлялось, если таковое вообще было. Но это не имело значения. Потому что нам нужно было держать тяжаков за Затопленным морем и еще заявлять Гиспарте, что с нами надо считаться. Да, мы были зажаты между дымящейся задницей Дар’геста и потной залупой Гиспарты, но все равно были горды. Горды и воинственны.
Отец замолчал. Блажка надеялась, что он закончил и вот-вот собирался сделать заключение, но глубокий вдох старика показал, что ему есть что рассказать.
– Мне хочется сказать что-то дурацкое типа «а потом все вдруг пошло не так», но правда не так проста, а память – штука хитрая. Годы шли один за другим, Предательские появлялись и исчезали, орочьи налеты, неурожаи, негодные сопляки… Я устану все перечислять. Темный Свин уже много лет как был мертв, и Сыновья поняли, что ими руководит пьянчуга. Мы зовем наших ездоков братьями, но после того, как я столько лет выковывал из молодых полукровок что-то стоящее, среди посвященных моего копыта не осталось таких, в ком я не видел бы своего сына. И название, что дал нам основатель, обрело новый смысл… и я стал им одержим. Хотя раньше и не знал этого слова, «одержим». Но это было правдой. Мы не просто были Сыновьями, это были мои Сыновья. Я бросил вызов вождю, победил, занял его место и изменил свое копытное имя. Но союзников с местом вождя мне не передалось. Как и все прочие копыта, Сыновья разрухи далеко ушли от гордых и воинственных полукровок и как-то… сдулись. Мы просто охраняли свои кусочки пустоши, изредка делясь новостями и никогда не собираясь вместе. Бывало, к нам мог заехать патрульный из другого копыта, но чтобы вождь – никогда.
