– Что закончишь?
– Я не разговариваю с тобой. Два.
Харроу выглянула из-за саркофага. Магнус и Протесилай лежали на полу в лужах крови. Оба шевелились, но никто не мог встать. Диас валялась на спине, глаза у нее были закрыты. Спящая сильнее надавила ей на горло, Диас захрипела, и рука ее сомкнулась на рукояти рапиры. Тогда Спящая с хрустом наступила ей на руку.
– Один.
Спрятавшийся за саркофагом Ортус прочистил горло.
48
Харроу, если бы я нормально соображала, я бы прикончила ликтора. Она была совершенно беспомощна – и она уже пыталась убить тебя. Вместо этого я вытащила нас в душный коридор – все вокруг затянуло дымом и паром, сирены орали, как резаные, и я не видела, куда делась Цитера. Я выбрала направление и двинулась по очередному коридору. На полу валялись мертвые пчелы, задрав морды кверху, зеленая слизь расплескалась по полу. Одну я прикончила сама, но она уже еле ковыляла из-за пары дыр в животе, так что записывать ее на свой счет я не стану. Я пришла в большую, тускло освещенную комнату с высоким потолком. У одной стены стоял огромный стол, накрытый чехлом.
Везде лежали мертвые Вестники. Искореженные человеческие руки и ноги выглядели реально мерзко, пол покрывали слизь и кости. Очень плохо и гадко. Тебе бы не понравилось.
За огромным полем мятежных космических ос, в вонючей темноте, обнаружилась кухня – там тоже оказались твари. На пороге лежал белый плащ в зеленых пятнах, а на одном из столов стояла…
Сначала я ее не узнала. Когда мы виделись в последний раз, она орала из-за того, что ее рука внезапно рассталась с плечом. Мне показалось, что на правой руке у нее длинная металлическая перчатка, но свет из коридора высветил длинную, темно-золотую кость, плавно работающий сустав, рапиру в костяных пальцах с уродливой подушечкой жира вместо ладони. Кожа и волосы у нее были бесцветные, а бледное лицо просияло при виде меня.
– Харри!
Харроу, она была искренне рада встрече с тобой. Улыбка на худом белом лице оказалась настоящей.
– Харри, ты…
Я подошла ближе и сильно испортила ей день.
– Я жива, сука.
Ее лицо затвердело, как будто его окунули в бетон. В полумраке я видела только плавающее в темноте светлое пятно с полустертыми чертами, я не могла представить ее глаза, но знала, что они принадлежат не ей. Она давно достигла звания двойного мудака. Ианта отбросила за спину измазанные слизью волосы, прислонилась к стене и сказала:
– Ты…
Прости меня, Нонагесимус. Я всю жизнь была довольно хорошей. Ну, или хотя бы не очень плохой. Я делала всякую хрень, которой не очень горжусь. О чем-то я жалею, о чем-то – вообще нет. Например, я совсем не жалею о том, что пинком спихнула Крукса с лестницы и слушала, как он вскрикивает: «Ай! Мои кости!» на каждой ступеньке. Правда, когда я сейчас об этом думаю, это мне сильно помогает. В общем, я не была уж полным дерьмом. Наверное, ты со мной согласишься.
Но когда я увидела эту тощую очаровательную шлюху и услышала ее робкое «ты…» – как будто она никогда не врала тебе прямо в лицо, не утверждала, что не видит лежащего на полу трупа, как будто она никогда не мешала тебе и не портила все вокруг, никогда не видела тебя несчастной и не целовала тебя своими бледными губами мумии, никогда не трогала тебя, никогда не заставляла тебя себя хотеть и никогда даже не думала, что придет расплата.
Расплата пришла. Нонагесимус, я собиралась рассчитаться с ней за все.
– Навалять тебе сейчас, потом или и то, и другое?
– Давай вести себя, как приличные люди, – без особой надежды предложила она.
– Ну уж нет. Лично я планирую тебя отмудохать. Хочешь? Хочешь, чтобы Харроу вырастила тебе новую костяную жопу, когда от старой ничего не останется? Потанцуем, Тридентариус?
– Это невозможно.
– Ей на тебя плевать, ты в курсе? Дело в костях. Она любит кости.
– И это одно из тех многочисленных достоинств, которыми я, в отличие от тебя, обладаю.
– Спускайся, – велела я, – сразись со мной.
– Я должна была догадаться, что в то же мгновение, как твои шаги вновь осквернят эту вселенную, ты бросишь мне этот идиотский вызов, – устало сказала она. – Как там тебя зовут? Гоблин? Гонад? Напомни.
– Твой рыцарь знал мое имя. Корона знала мое имя. Ты знаешь мое имя.
Она замолчала.
– Гонад, кстати, неплохо, – заметила я, – даже забавно.
– Спасибо.
– А Гоблин – нет.
– У меня был не очень удачный день. Я хреново себя чувствую. Дай мне передохнуть.
– Еще три минуты я буду вести себя разумно, а потом ты станешь похожа на флаг Четвертого дома, – пообещала я и опустила меч. – Вы закончили? Ну, справились с этим вашим…
– Зверем Воскрешения? Нет, если тебе вообще положено это знать. Какое-то время мы с ним сражались. Мерсиморн убежала, чего никто не ожидал. Потом пропала Харрохак. Этого я ожидала, но надеялась… Стало сложно. Когда вышел Августин, я поняла, что не собираюсь оставаться там вдвоем. Эта тварь… огромная. Я вынырнула. Я здесь. И ты здесь.
– Если ты говоришь о кислорожей козе с сетью… – предположила я.
– Да, это Мерси, – немедленно согласилась Ианта.
– …То она воткнула рапиру в спину Нонагесимус. Когда я ее видела в последний раз, она растекалась по полу лужей.
Белое лицо в темноте напряглось. Я услышала ее дыхание.
– Ты уверена, что Мерси пыталась убить Харроу? – спросила она через секунду.
– Да.
– Но это не… зачем?
– Не задавай мне вопросов. Я вообще ничего не понимаю.
– Помоги мне спуститься, Девятая, – потребовала она, – когда я наступаю на этих тварей, то рискую заорать и обоссаться, а нам надо поговорить.
Я расчистила для нее путь – отпихнула несколько пчел в сторону твоими руками, освободив узенькую полоску, по которой Ианта смогла идти, дрожа. Когда мы вышли в коридор, она ненадолго прислонилась к стене, удивительно хреново украшенной костями – скелетами в странных шмотках, нишами с мумифицированными бюстами, торчащими руками с клинками, драгоценными камнями и прочей ерундой. Это походило на вечеринку, где все умерли. Ианта застыла, когда мы услышали из коридора громкое жужжание, а потом и крик.
– Стой тут, – велела я.
– Иди в жопу, – отозвалась она, – я стала восьмой святой на службе Царя Неумирающего не для того, чтобы Гидеон Нав разыгрывала из себя героя у меня на глазах.
– А зачем ты стала ликтором?
– Ради невероятного могущества. Ну и афиш с моим лицом.
Ну что ж, логично.
Коридор выходил в довольно просторный зал, очевидно предназначенный для демонстрации мелких гадких трофеев Царя Неумирающего. Костяные колонны потели от жары, струи влаги стекали по бледной резьбе. Я подняла меч, но было поздно. Пчел уже убили. Они свисали с потолка на собственных кишках, задушенные насмерть, и зеленая слизь капала с их тел на черно-белые плитки пола. Некоторые лампы побились, а другие отчаянно вращались под потолком, освещая эти омерзительные подарочки.
