Ортус рефлекторно зажал рану, и сразу стало очень тихо. Он отвел от живота окровавленную руку и пораженно посмотрел на нее. Харроу перевела взгляд с дыры – аккуратной, будто просверленной, на его лицо, а потом на Спящую, которая все еще торчала в нелепом проломе. Проломе в непробиваемой костяной стене. Пистолет дымился. Скрытое маской лицо ничего не выражало.
Ее рыцарь снова откашлялся и, запинаясь, попытался снова взреветь:
– Нониус, ране… – тут ему пришлось сглотнуть. – Нониус, ра…
И замолчал.
Сердце Харроу сжалось, как комок фольги. Она схватилась за обломанные края своей стены и резко толкнула кость вперед, уронив Спящую на спину. Разлетевшиеся кусочки кости она обратила в конструкты прямо на лету – это было просто даже сейчас, это было просто даже в младенчестве. Один, два, три… четверо лязгающих костями скелетов бросились в атаку, рвать и ломать лишенными плоти руками. Спящая встретила их уже на ногах. Первому она попала в череп, и все тело разлетелось в прах, чего не должно было случиться. Со вторым обошлась точно так же. Третьему удалось схватить ее за свободную руку, пока пуля не прошла сквозь позвоночный столб и не обратила скелет в кучку мусора. Кровь пульсировала в ушах Харроу, голова кружилась, кожа стала влажной. Она подняла еще четверых скелетов. Она не понимала, почему Ортус вдруг сошел с ума. Но если Девятый дом наступает, Преподобная дочь должна наступать вместе с ним.
Она закричала – не загремела боевым рогом, а скорее завыла сиреной.
– Нониус, раненый, выплюнул кровь.
Меч не дрожал.
– Харроу, – слабо сказал Ортус.
– Смело ответил он…
Вот тут она замялась. На ответах Нониуса она обычно начинала думать о чем угодно другом.
Она вдруг поняла, что Абигейл читает молитву. В ее голосе не было ни страха, ни отчаяния. Ее слова сплетались и сливались воедино, как капли воска на свече, которые стекают по ней бледной жидкостью и соединяются внизу. Харроу услышала несколько слов:
– …Когда я вернусь домой, моя семья принесет тебе жертвы. Лучшую нашу кровь, самую юную. Лучшую нашу кровь, самую древнюю.
Когда Харроу замялась, Ортус прошептал:
– Сила твоя велика…
– Сила твоя велика, – торопливо продолжила она, – воин великой смерти. Мне не сравниться с тобой ни силой, ни…
Спящая уничтожила последнего скелета ударом руки в перчатке. Удар выглядел почти небрежным.
– Все кончено, – сказала она и прицелилась Харроу в голову.
Свечи вспыхнули ярко-синим, похожим на хризантемы пламенем высотой в шесть футов. Время застыло. Харроу, раскинув руки, смотрела, как костяные обломки замирают в воздухе, как падающие белые звезды. Пламя ревело. Она оглядела комнату: Магнус, Диас и Протесилай неподвижно лежали на прежних местах, Дульси Септимус выглядывала из-за угла, и глаза ее горели свирепым огнем, и…
Абигейл Пент светилась, как голубое солнце чужой планеты. Длинные лучи света вырвались из ее пальцев. В руках у нее оказалась книга, все страницы которой излучали такое же синее сияние. В этом безумном холоде Абигейл вся промокла от пота, ее окружал пар магии духа, она сбросила куртку и перчатки и стояла в платье и мантии. Вонь ударила Харроу в лицо: вода, море, кровь. Множество голосов слились в один на губах Абигейл. Она закричала.
Время понеслось дальше. Спящая со щелчком спустила курок, затрещал металл и ничто не попало Харроу в голову. Перед ней выросла тень – и это была тень всех теней. Столбы голубого пламени превратились в маленькие черные свечи. Харроу застыла, услышав звон большого колокола.
БУМ. БУМ.
БУМ. БУМ.
БУМ. БУМ.
Первый колокол Дрербура, Первый колокол Девятого дома громко звенел в лаборатории. А между Харроу и Спящей встал человек.
На человеке была кираса из черных пластин – в Когорте таких не носили уже несколько веков. Маленькие волоконные пластины, тусклые, неотполированные, матовые, чуть заходящие друг на друга – не то что блестящий обсидиан. Остальная часть его облачения казалась менее древней: черные холщовые штаны, заправленные в черные поножи из кожи и плекса, жесткий и простой дрербурский плащ из грубой ткани, не очень заношенный, но слишком свободный. Потертые перчатки из черного полимера – не лучше, чем у Гидеон.
В одной из рук он держал рапиру из черного, как ночь, металла, с простой рукоятью. С гарды свисали, тихо позвякивая, костяные четки, которые заканчивались резным изображением Безротого черепа, таким узнаваемым даже в тусклом свете. Во второй руке был простой кинжал из черного металла. Его лезвие оказалось в паре футов от лица Харроу – именно там клинок перехватил пулю Спящей.
Вновь прибывший повернул голову, чтобы посмотреть на Спящую, а потом на Харроу. В свете черных плюющихся свечей она не разглядела ничего необычного. Темные дрербурские волосы, коротко подстриженные, но не сбритые согласно обычаю. Изображение черепа на лице еле намечено, всего несколько линий у нижней челюсти и подбородка, намекающих на челюстную кость.
Пламя охватило Абигейл Пент. Она казалась испуганной, радостной и явно удивленной. Она казалась очень далекой, как будто уже была не с ними. Очки соскользнули с носа, и голубое сияние делало ее глаза темными, глубокими и дикими. Пятый дом всегда покрывал себя налетом цивилизации, хороших манер и вежливости, но Пятый дом умел говорить с духами и вызывать мертвых. А смерть – главный дикарь.
Спящая отступила в сторону и опустила пистолет.
– Девятый – мое имя, – сказал вновь прибывший. – Девятая – моя родина и мой очаг. Я пришел по твоему зову. Никто не может вернуться из Реки, если его не свяжут кровью. Скажи мне, зачем я здесь.
И Абигейл сказала:
– Я воззвала к твоему имени, Матфий Нониус, рыцарь Девятого дома. Защити Преподобную дочь Дрербура и уничтожь ее врагов.
– Побереги дыхание, – посоветовал призрак Матфия Нониуса. – Этим я занимался при жизни и после смерти соображу без чужих указаний.
– О боже, – сказала Харроу про себя.
Говоря, вновь прибывший потихоньку сдвигался вправо, прочь от Харроу. Спящая не сводила с него пистолет и ждала, что он будет делать. Теперь она выстрелила – и Нониус сорвался с места. Одним длинным плавным движением он распластался, уходя от пули, превратил свое тело в приспособление для прицельного броска рапиры, как будто игла вылетела из пружинного шприца. Клинок воткнулся в рыжий бок, и Спящая отшатнулась. Харроу увидела, как из разрыва закапала темная жидкость. Тело Нониуса каким-то образом вернулось на прежнее место. Кончик рапиры был направлен противнице в лицо. Нониус возобновил медленное движение по кругу.
– Инструмент для убийства зверей, – сказал он. – Какой воин воспользуется таким оружием в благородном бою? Достоинство окончательно покинуло Девять домов после того, как я увидел звездный свет, или ты разбойник или головорез?
