– Он часами сражался с ним в одиночестве, – сказало новое действующее лицо, – потом вломилась оборванная кавалерия во главе с безумным душкой Матфием. Они почти достали номер Седьмой. Почти. Гидеон не мог бежать, если сражение было проиграно. – Я не успела ничего ответить, когда услышала: – Он похож на твою мать.
– Почему все вечно сводится к моей матери? – пропищала я, как сдувающийся воздушный шарик. – Ты кто? Откуда ты вообще знаешь мою мать, которая, судя по всему, была той еще сукой.
– Меня зовут Пирра Две, – сказало привидение. – Командор Второго дома, глава специальной разведки Трентхема, рыцарь мертвого ликтора. Восьмеричное слово разделило нас. Так же, как тебя и твою девушку. Правда, я – случайность, и он забрал у меня больше, чем забрали у тебя. Я сумела залечь на дно, спрятаться даже от него. За два года до твоего рождения мой некромант завел роман с твоей матерью… не зная, что я делаю то же самое при помощи его тела.
– Что за на хрен…
– Она была самой опасной женщиной, которую я встречала в жизни, после меня самой, – сказала Пирра Две, – и той еще сукой, ты совершенно права.
К этому моменту я уже была вне себя и более-менее утратила разум, так что просто пискнула:
– И что мы будем делать?
– Понятия не имею, – спокойно сказал… сказала она, – я бы постаралась выбраться отсюда живой, но шансы у нас не слишком хорошие. Если мы останемся на месте, нас размажет, ну или нас кто-то съест. Если мы поплывем, нас все равно размажет или съедят. Я исцеляюсь быстрее обычного человека, но ненамного.
Я не успела по-настоящему взбеситься, когда Пирра вдруг втянула воздух сквозь стиснутые зубы и сказала:
– Так вот что ты задумал, Августин…
Я прижалась к окну. Река выглядела очень глубокой.
Мы оказались в огромном водовороте, освещенном ярким электрическим светом тонущей станции. Снаружи – еще на километр пониже, пожалуй, – виднелось бледное брюхо Реки, утыканное скалами. И прямо внизу вода вдруг забурлила. Станция опять наклонилась, так что я все видела.
В дне раскрылась дыра. В нее влез бы весь Дрербур, и еще место бы осталось. Огромное, мрачное, черное пятно со странными неровными краями. Только когда свет добрался дотуда, я поняла, что из краев дыры росли огромные человеческие зубы. Каждый высотой примерно в шесть человеческих ростов и шириной в два, с зубчатыми краями, как у резцов. Зубы подрагивали, как будто у дыры текли слюнки. В ней ничего не было. Она казалась чернее космоса, она поглощала саму реальность.
И, падая прямо в нее, в воде продолжали бороться крошечные фигурки. Августин и император. Ианта немного от них отстала и парила повыше. Прикинув, сколько смелости нужно, чтобы расположиться над зубастой бездной, я изменила свое мнение об Ианте Тридентариус, решив, что у нее самые крепкие яйца во всей галактике.
– Устье открылось для Джона, – сказала Пирра отсутствующим тоном. Не триумфальным и не грустным. – Наверное, Река думает, что он – Зверь Воскрешения.
Император боролся. Я-то думала, что он может просто выскочить из Реки, сделать то же самое, что сделал с Мерси, и разорвать Августина на куски, но течение швыряло его, как куклу. Единственное, на что его хватало – пытаться удержаться на одном месте. Августин каким-то образом привязал его к себе. Он неумолимо подталкивал императора вниз, к огромной пасти. Станция снова вздрогнула, плекс перед нами тоненько завизжал, ломаясь.
Августин с богом все дергались и дергались в воде. А потом появились языки.
Из пасти что-то рвануло. Вода вскипела огромными мерзкими пузырями. Бахрома огромных, похожих на языки щупалец выстрелила вверх. Они были обычного розового цвета, как нормальный язык, не адский, и их было не меньше тысячи, они толкались, боролись, слепо ощупывали воду вокруг. Пирра вздрогнула. Они синхронно дико корчились, течение ускорилось, закрутилось безумным водоворотом, я ощутила мощный тошнотворный толчок, и Митреум заскользил вниз, наклоняясь все сильнее.
– Мы попали в течение, – спокойно сказала Пирра. – Если пасть не закроется, нас утащит туда.
– И тебе нормально? Может, что-нибудь сделаем? Ну, типа, выберемся отсюда!
– Я десять тысяч лет провела в затылочной доле мозга, и мой некромант мертв, – ответила рыцарь, – у меня плоховато с эмоциями. Но у меня есть заряженный револьвер.
– И что, пустим себе в рот по пуле?
– Тоже вариант, – согласилась Пирра. – Шутка. Ну, почти.
Из центра водоворота прорвались языки, и два некроманта оказались окружены радостным и диким гнездом влажных розовых щупалец. Когда эти гигантские инфернальные мышцы распались, развалились, пропали, из них забили струи крови. Император задергался – один из языков обвился вокруг его ноги. Одной рукой император держал Августина за запястье – чудовищная пародия на попытку спасти, вытащить из бездны, Августин же схватил его за другую руку. Еще один язык скользнул вверх, к Ианте, и тонкая струйка крови прорезала воду.
Августин пытался жестикулировать. Издали мне казалось, что он безнадежно и беззвучно орет прямо в воду. Может быть, Ианта что-то и понимала. Язык тянул его вниз. Он пытался отпихнуть его ногой, но все новые и новые щупальца тянулись снизу. Дергаясь, он каким-то образом умудрился пихнуть императора прямо в жадное гнездо языков, которые обхватили его за ноги – и чудовищная пасть захлюпала, всасывая воду.
Митреум рухнул вниз. Я не успела заметить, что случилось, когда станция покатилась вниз. От нее отваливались куски, обломки металла падали на дно Реки, рушились целые отсеки, посыпался мусор – панели, механизмы, пластины корпуса. Огромный корабль медленно скользил вперед, к голодной пасти.
Он зацепился за какую-то скалу. Я слышала рев воды и треск металла. Хватит с меня.
– В жопу, – сказала я.
– Пуля, вода или подождем? – поинтересовалась Пирра.
Я и раньше делала подобный выбор. Между смертями. Смерть выжидательная. Смерть оптимистическая. Харроу, последний раз, когда я выбрала смерть, я умерла, глядя на тебя. Открою тебе один секрет: очень легко было умирать, думая, что твоей смерти я уже не увижу. Уйти, пока не ушла ты.
А теперь я оказалась здесь одна, держа при этом в заложниках твое тело. В космической станции на дне Реки. Меня засасывало в какой-то мерзкий ад, предназначенный исключительно для неупокоенных душ чудовищных планет. У меня был выбор: застрелиться, лопнуть от чудовищного давления воды или подождать, пока меня раздавят несколько тонн металла. Ну или можно было выжить, чтобы меня утащило в ад.
Хотела бы я сказать, что думала о тебе. Харрохак, я столько хотела тебе сказать. Я хотела бы перед немыслимым неминуемым концом думать о тебе, хотела бы, чтобы последним моим словом стало твое имя, чтобы с ним я ушла в темное сердце неизвестного загробного мира.
Но на самом деле передо мной предстали вся моя жизнь и смерть. Я оказалась дочерью бога – кстати, маршал, отсоси – и при этом всего лишь динамитной шашкой. Пешкой в тысячелетней партии.
