Мерсиморн из Первого дома это знала. Она знала, что такое перикардиальный жир, какие секреты скрывают мягкие ткани средостения, какой формы вилочковая железа. Ты могла положить ладонь Ианте на грудь – могла-могла – и потратить несколько драгоценных секунд, чтобы найти кость и то, что скрывается за ней. Мерсиморн могла найти шишковидную железу, едва коснувшись черепа. И дело было не в особых ликторских силах, свойственных только ей, не в крутых некромантических теоремах. Бог объяснил, что за десять тысяч лет она просто механически выучила устройство тела. Она изучала мерки и их диапазон, а в тех редких случаях, когда ей нужно было уточнить, где что-то находится или как оно работает, ее предположения оказывались точными – благодаря десяти тысячам лет опыта. Император говорил, что если Мерси чего-то не знает о теле, то это знать не то что необязательно… если она чего-то не знает о теле, значит, этого просто не существует.
За ужином ты спросила у Августина, почему, если вопрос только в запоминании, он не сделал то же самое. Ианта закашлялась с полным ртом вареных кусочков теста в красном соусе.
– Господи, да я не помню, что ел на прошлой неделе! – ответил он. – И к тому же анатомия имеет слишком узкую область применения.
Мерсиморн открыла рот – ураган в глазах обещал обрушиться на берег – и сказала:
– Область применения!
А Августин лениво продолжил:
– Это может понадобиться, только чтобы убить ликтора, Харрохак. А все остальные никогда не проявляли к этому интереса.
Это слегка испортило ужин.
* * *
О последнем ликторе из этого трио ты могла бы написать многое. Информации было в достатке, ты тщательно запомнила ее и повторяла про себя день за днем, полагая, что это может спасти тебе жизнь. В каком-то смысле со святым долга ты сблизилась сильнее, чем с Августином или Мерсиморн.
Дело в том, что жизнь в Митреуме оказалась очень комфортной. Ты ни в чем не нуждалась. Хватало еды, тепла, воды, и ты не могла этого не ценить, потому что выросла в Дрербуре и постоянно думала, хватит ли тебе еды, тепла и воды, чтобы сохранить все уменьшающееся население. Ты жила в прекрасном памятнике тем, кто отдал Девяти домам свою храбрость, свои способности и самую жизнь, лучшим из лучших, чьи заслуги ныне подтверждались тем, что кости покоились в самом святом храме самой святой системы в самой святой части космоса. Доме бога. Храме Девяти воскрешений. У Первого владыки мертвых.
Объективно говоря, в твоей жизни было всего две проблемы. Во-первых, ты не была нормальным ликтором. Вторая проблема оказалась еще проще.
ОРТУС??? (В ПРОШЛОМ????) ИЗ ПЕРВОГО ДОМА, СВЯТОЙ РАДОСТИ
Хочет меня убить.
18
Телом занялся Ортус Нигенад. Вместе с Магнусом Куинном они обмыли его и уложили. Харрохак удивило, что Ортус это умеет – да еще и вызвался добровольно. В маленьком помещении у кухни, служившем одновременно моргом и кладовой, дыхание повисало в воздухе облачками. Она обнаружила, что с интересом смотрит на это все: как что-то закапывают в глаза, как подвязывают челюсть платком и завязывают его на темном затылке, как застегивают сияющие пуговицы уже не белого мундира Когорты. Харроу сомневалась в целесообразности происходящего, но Абигейл сказала, что раз пули достали из ран, надо, чтобы капитан Дейтерос выглядела достойно. В этом Харроу тоже сомневалась: тело было в очень плохом состоянии.
Пуль оказалось восемь. Харроу на листочке прикинула траектории и мощность выстрелов, которые так раздолбали осевой скелет. Леди Пент помогала. Густые темные волосы она забрала наверх и сдвинула на лоб очки, заменив их другой парой. Теперь она листала древнюю книгу с глянцевыми страницами, не забыв надеть перчатки, чтобы защитить старую бумагу от пота. Харроу поклялась избегать Пент любой ценой, но труп сделал это невозможным.
– Первая пуля попала прямо в сердце, – сказала Харрохак, – скорее всего выстрел был смертельным. Вторая ударила в ключицу. Третья прошла сквозь желудок и застряла в позвоночнике, ну и так далее. Важнее всего первая. Она уничтожила оба предсердия.
– И зачем было продолжать стрелять? – спросила Абигейл, откровенно удивляясь, и перевернула страницу.
– Паника, – предположил ее муж, отходя от трупа. Ортус все еще стирал засохшую кровь с раны на виске, но все же добавил:
– Или гнев. Я часто слышал, что он не проходит даже после убийства.
– Ага, вот оно. Взгляни, Преподобная дочь.
Харроу встала и подошла к адептке Пятого дома. Перегнулась через плечо. Ей показывали изображение пули. Харроу взяла со стола наименее деформированную и поднесла ее к странице, чтобы сравнить. И тут увидела рисунок на соседней странице: длинный приклад, толстый ствол, нагромождение каких-то курков, механизмов и выступов, о которых она не имела ни малейшего понятия. «Карабин», – гласила подпись. На мгновение она пожалела Юдифь Дейтерос. Быть убитой из такой древней, вытащенной из могилы штуки! Как пасть от рук призрака. Посмотрев на чертеж, она сразу обнаружила проблему.
– Это оружие может выпустить всего шесть пуль, а потом его надо пополнять…
– Перезарядить, – подсказала Абигейл.
– …А тут стреляли восемь раз.
– И должны были понять, что у бедной Юдифи не было никаких шансов уже после первого попадания. Так что перезаряжать карабин было как минимум странно. Кто-нибудь вытянул из лейтенанта что-нибудь осмысленное?
– Она ждет снаружи, – грустно сказал Магнус. – Я предлагал побыть с ней, но она меня выгнала. Я не очень хорошо знаю Диас и не стал давить… неприятное дело.
Когда леди Пент отправилась на кухню, Харрохак пошла вместе с ней. Лейтенант Диас не сидела на стуле и даже не стояла, прислонившись к стене, как поступил любой человек, которому пришлось бы ждать целый час, пока они возились с телом. Она стояла навытяжку. Белый мундир казался еще белее и строже по сравнению с лохмотьями капитанского. Алый шейный платок тоже выглядел еще более алым – к тому моменту, как они нашли Юдифь Дейтерос, ее кровь уже побурела и засохла. Ортус стер ее губкой и теперь пытался просушить губку на плите. При их приближении Диас встала еще прямее. Смотрела она на Харрохак, а не на Абигейл.
Она сказала с необычным для нее бешенством:
– Почему меня здесь держат?
– Просто ради ответов на пару вопросов, лейтенант Диас, – отозвалась Пент.
– Я хочу знать… хочу знать…
– Гораздо важнее то, что ты уже знаешь, – сказала Абигейл. – Пожалуйста, если получится, расскажи, что ты видела там, внизу.
Марта Диас уставилась на нее. На лице Марты не было горя, только огромный, непередаваемый ужас, странное предвкушение, оживлявшее заученную маску Когорты.
– Я была в камере, когда это случилось. Сражалась с конструктом. Камера отделена от соседней комнаты, где… осталась капитан. – Последовала короткая пауза (Харрохак подумала, была ли это пауза в память о Юдифи). – Выстрела я не слышала. Цель исчезла, камера открылась, когда я вышла, вторая дверь тоже открылась, и капитан была там. И никаких… признаков жизни.
