– Сколько времени прошло от открытия камеры до того, как ты подошла к ней?
– От пяти до десяти секунд, – ответила лейтенант Диас. – Если подумать, дверь, наверное, открылась, когда она умерла.
– Ты слышала остальные выстрелы? – спросила Харрохак.
– Нет. Тестовая камера звукоизолирована, – механическим тоном продолжила Диас. – Я оставила капитана Дейтерос. Вышла в коридор. В самом конце я увидела Спящего.
– Опиши его, если можешь, – попросила Пент и добавила: – Не спеши. Я понимаю, что это тяжело.
– Я просто хочу узнать… – огрызнулась лейтенант.
– Я тебе все обязательно расскажу. Как выглядит Спящий?
– Вы все видели его сквозь стекло, – ответила Диас.
Это было не совсем правдой. Ортус отказался подойти к стеклянному саркофагу в центральном зале, к сонному телу внутри его и вообще дрожал от звуков собственного дыхания. Харрохак не побоялась рассмотреть смерть, которую обещал Учитель, смерть, заключенную в ледяном мутном стекле. Она с удивлением обнаружила, что Спящий одет в аварийный костюм. То же теперь говорила и Диас:
– Дыхательная маска на лице, оранжевый защитный костюм, кислородный капюшон.
– Все это очень легко подделать, – сказала Харрохак. – Кто угодно мог одеться Спящим.
– У него было оружие, – возразила Диас. – Я такого раньше не видела, и в саркофаге тоже. Я крикнула, но он не остановился… Я пошла за ним в центральный атриум. Саркофаг Спящего был открыт и пуст. Существо залезло внутрь и закрыло за собой крышку.
– И ты убежала и подняла тревогу, – поторопила ее Абигейл, – так?
Лейтенант Второго дома посмотрела на Абигейл, как будто та спросила, не отошла ли она за мороженым.
– Я пошла в комнату смерти и взяла там кусок трубы, – спокойно сказала она. – Я била по саркофагу. Ударила несколько раз. С минуту била, наверное. На стекле видна кровь – это моя. Я била кулаками, ногами, рукоятью рапиры. Но это не стекло и не плекс.
– Ты могла нас всех убить, – сказала Харроу. Вкус лицемерия был знаком ей так давно, что она его почти не почувствовала.
– Ради дыхания императора, Диас! – губы леди Пент побелели, но она была чуть более тактична. – Он же не… проснулся?
– Нет.
Харроу наконец заметила, что к ним подошел Ортус, который якобы принес залитый кровью шейный платок Юдифи Дейтерос. Он оторвался от своего торжественного занятия, чтобы послушать с тем отрешенным видом, с которым он всегда слушал чужие разговоры. Возможны были небольшие различия – в зависимости от говорящего. Например, Харроу он всегда слушал со счастливым видом человека, удалившегося в чертоги разума, если только она не говорила что-то, напрямую его касающееся. В этом случае он мгновенно становился очень грустным.
Взгляд лейтенанта, тревожный и дикий – как будто внутри у нее прятался десяток змей, – остановился на Ортусе и грязном платке в его руках. Харроу сделала шаг вперед, пытаясь встать между рыцарем Второго дома и своим собственным. Но оказалось, что защищала она не того рыцаря.
Ее рыцарь прочистил горло. О боже, только не это.
Завидна судьба твоя, о бесстрашная наша сестра, бросишься ты в ледяной серый холод Реки. Пасть на войне во славу Домов – не этой ли смерти жаждем все мы? Я еще задержусь, удержи дальний берег для нас, только кровью можно за кровь отплатить…
Книга одиннадцатая. Одно мгновение, глядя на выражение лица лейтенанта, Харроу подумала, что та может взяться за практичную рапиру Когорты и убить Ортуса прямо на месте. Хотя его жуткие стихи явно не заслуживали такой чести, но вот манера декламировать их публично и без запроса заслуживала мгновенной смерти. Она даже сжала в пальцах лежащий в кармане обломок коленной чашечки. А потом руки Диас задрожали, она опустила взгляд и тихо сказала:
– Я больше не могу на это надеяться…
– Лейтенант, – осторожно начала Абигейл Пент, но Диас говорила тихо и быстро, обращаясь к Харрохак:
– Это правда так и происходит? Ты точно знаешь, что для нее нет никакой надежды?
– Восемь пуль на большой скорости прошли сквозь ее тело, – ответила Харроу и добавила, потому что знала, что многих это успокаивает: – Она умерла очень быстро, от раны в сердце.
– Нет, – ответила лейтенант, и Харроу наконец заметила, как она подавлена. Пальцы ее танцевали на рукояти рапиры, с которой свисала аккуратная алая лента. – Не так… не знаю, почему я спросила… нет…
– Вы столкнулись с монстром, который может убить еще многих, и куда менее достойных, чем капитан Дейтерос, – сказал Ортус. Харроу пожалела, что не связала его торжественным обетом молчания. Бродил бы немой и устрашающей горой, как его отец. Но на такое пошел бы только крайне покорный и крайне глупый рыцарь.
– Себя я отношу к последним. Вы не заметили ничего, что дало бы нам шанс на спасение?
– Ортус из Девятого дома прав, лейтенант, – сказала Абигейл. – Может быть, есть какие-то мелочи, что-то, что ты можешь нам рассказать… мы уже очень многое узнали, пусть цена и оказалась слишком высока.
Лейтенант снова выпрямилась. Губы ее сжались в тонкую линию. Лицо не выражало ничего, кроме привычного стоицизма Второго дома. Харрохак это восхищало.
– Во-первых, – резко сказала она, – Спящий может покидать саркофаг. Во-вторых, Спящий может миновать некромантические чары. В-третьих, Учитель велел нам его не будить. Я не знаю, из-за чего это случилось. Не из-за шума.
– Не факт, – заметила Пент, которая не терпела безапелляционных утверждений.
– В-четвертых, у него есть винтовка.
– Такая, из старых сказок, – предположил Ортус.
– Что-то вроде того. Больше фактов у меня нет. Гадать я не стану. И еще одно… но в этом я уверена не до конца. Я успела заглянуть внутрь, пока крышка не закрылась и не помутнела. В саркофаге есть что-то еще. На этом лежит Спящий.
Лейтенант закрыла глаза, но не шевельнулась. Открыла глаза и сказала:
– Не знаю, имеет ли это значение, но это стандартный меч пехотинца, – и уточнила, как всегда делали в Когорте: – Двуручный.
19
Десять месяцев до убийства императора
В первый раз, когда святой долга попытался тебя убить, ты этого не предвидела. Если бы ты была на йоту менее параноидальна, на каплю менее встревожена, ты могла бы обрадовать Ианту Тридентариус возможностью открыть конверт с надписью «В случае смерти Харрохак Нонагесимус». Ты могла только надеяться, что письмо содержит одну-единственную фразу вроде: «Получи как можно больше удовольствия от созерцания моего трупа, сучка». Но это писало твое предыдущее «я», так что ты особенно не гадала.
Прошло всего несколько дней после твоего появления в Митреуме. После того, как ты опозорилась с телом Цитеры, ты не ходила обедать вместе со всеми и просто искала еду в странном помещении, которое все звали кухней. Это была длинная, чистая голая комната. Электрические лампы отбрасывали длинные тени на кастрюли и сковородки, которые были старше Дрербура, но не состарились ни на день. К тому моменту ты еще не придумала свой экзоскелет, но уже сделала прототип – кожаный чехол, прикрывающий нижнюю часть спины, и почти везде ходила в нем, как будто страдала сколиозом. Ты съела порцию мутного тушеного мяса, оставленного на плите. Есть хотелось очень. Ты еще не знала того, что император расскажет тебе позже: что ликторы прекрасно могут обходиться без пищи, но вот без воды протянут недолго. («Кир наполовину мумифицировался, пока мы этого не поняли», – он охотно пустился в воспоминания.)
