В голове развернулся список. Ты покопалась под одеждой, и экзоскелет выдал тебе одно из двадцати двух писем, надпись на котором ты очень хорошо помнила.
Отдать Камилле Гект, если ты ее встретишь.
Это тебя нисколько не смущало. Многие письма требовали исполнения совершенно невозможных условий. А теперь одно из невозможных условий стояло перед тобой. Ты отдала конверт огромному скелету, он пересек полянку, почти не проваливаясь во влажную землю, и передал письмо ранее покойной Гект.
Она взяла его, разорвала конверт, прочитала текст и заморгала. У тебя из ушей лилась кровь. Она посмотрела на письмо, на тебя и снова на письмо. Потом скомкала его и разорвала на куски.
– Ладно, – сказала она наконец, – у тебя из носа течет.
Ты вытерла лицо, подавила растущее раздражение и поинтересовалась:
– Стоит ли мне узнать его содержимое?
Гект прокашлялась – ты вздрогнула – и повторила наизусть:
– За услуги, ранее оказанные твоим Домом, я призываю в свидетели камень, который так и не откатили от входа, и подтверждаю, что буду считать твою жизнь неприкосновенной и окажу тебе помощь, если смогу. Спасибо.
– Я этого не писала, – в ужасе сказала ты.
– Писала черным по белому, Преподобная дочь.
Титул Преподобной дочери все еще звучал музыкой для твоих окровавленных ушей, но ты сказала, зная, что это прозвучало зло:
– Выходит, в прошлом я была весьма неразборчива.
– Полагаю, ты сочла, что в долгу перед нами, – сказала Камилла.
Ты довольно долго не видела никого, кроме ликторов. Ты бездумно потянулась к ней руками конструкта и поразилась скорости, с какой Гект выхватила свои длинные мечи из-за спины и бросилась на скелета со скоростью камня, выпущенного из пращи. Первый удар рукоятью разбил грудную клетку – она тут же срослась обратно, потому что теперь ты делала скелетов только из регенерирующего праха. Она пнула его ногой, целясь в хрупкое место над коленом, и он пошатнулся и упал.
– Хватит, – сказала ты, но она опустила клинок на основание позвоночника, перерезала его, дернула позвоночник на себя… ты услышала, что повышаешь голос:
– Мне надо понять, что ты настоящая!
Она пнула скелет прочь. Две его удивленные части дергались, пытаясь соединиться, и медленно осознавали, что с ними случилось. Камилла Гект сунула мечи в ножны с той же скоростью и яростью, что доставала их, и сказала:
– Не делать резких движений!
– Я – Харрохак Нонагесимус, – сказала ты, – Девятая святая на службе Царя Неумирающего. Я его перст, я его кулак и его жесты. Я ликтор, Гект. Что ты можешь мне противопоставить?
– Ничего, – сказала Камилла и спокойно добавила: – Пока.
Ты молчала. Голова пульсировала от боли. Птицы орали очень громко, из леса доносились многочисленные запахи: влажного воздуха, влажной земли, всяких созданий, которые ползали по ней, перебирая бесчисленными ножками и подергивая своими щетинками. Ты села на свою костяную площадку, вытерла лицо и сказала:
– Я видела твое мертвое тело. Я сама его проверяла. А теперь ты здесь, в сорока миллиардах световых лет от Девяти домов, и говоришь мне, что это происходит на самом деле?
– Если ты собираешься тут сидеть и себя жалеть, то ты сильно изменилась, – заметила она. – Я собираюсь подойти поближе, ладно?
Ты с холодным предчувствием наблюдала, как приближается этот оживший труп. Она была не марионеткой, как твои родители, и не симулякром по рецепту Седьмого дома. Она вся пылала талергией – чистым горячим светом сильного и здорового человека. Мгновенные вспышки смертей, постоянно происходивших в ее теле – бактериальных, апоптических, аутофагических, – покрывали Гект кружевом танергии, которую ты видела так же ясно, как видела ее вздымавшуюся от дыхания грудь. Ты страшно испугалась, когда она присела рядом с тобой и оглядела тебя. Заглянула в левое ухо, потом в правое, посмотрела в глаза, оценила нос.
– Симпатичное интракраниальное кровоизлияние. Убивает большую часть неликторов.
– Что ты здесь делаешь? – спросила ты. – Как ты сюда попала? Эта планета вращается вокруг святилища императора, Гект, сюда могут попасть только некроманты, а ты вообще мертва.
– Вообще-то нет. – Потом она помолчала и добавила сухо: – Я пришла за тобой, Преподобная дочь.
– Ну, ты меня нашла. И зачем?
Камилла сняла с шеи мешок. Она держала его в руках и ты видела, что она колеблется, хотя она никогда не улыбалась. Большим пальцем она нежно погладила кожаный шнурок, перехвативший горловину, задержала на нем руку, а потом протянула мешок тебе. Ты приняла потертый мешочек размером примерно в две твои сложенные ладони молча, как будто это была шкатулка с драгоценностями. Ты поняла, что в нем, еще его не касаясь. Но ты не понимала почему.
Ты открыла мешок и извлекла его содержимое. Камилла смотрела на тебя темным, каменным взглядом. В мешке почти ничего не было. Ты держала одну-единственную вещь в руках и изучала.
Это был фрагмент человеческого черепа. Гребень надглазничной кости, криво обломанный кусок теменной, выпуклая скула, обломок, тянущийся до верхней челюсти. Вот и все. Ничего особенного он из себя не представлял: череп мужчины чуть за двадцать, мертвого около восьми месяцев, но реконструкция была просто великолепной. Весь этот фрагмент собрали из крошечных осколков вручную, без участия мага кости. Самые мелкие кусочки были размером с кончик твоего ногтя. Он был кропотливо, тщательно и с большой любовью собран из обломков – причем, судя по некоторым следам, сразу после смерти этот череп взорвался. В местах склейки виднелись крошечные трещины. Ты вертела его в руках.
– Глаза, – сказала Камилла.
Тонкая струйка крови вытекла из правого слезного канала. Ты ее вытерла. Голова раскалывалась.
– Твой некромант, – сказала ты.
– Да, – ответила она после короткой паузы.
Это было невозможно. Когда ты последний раз видела череп Паламеда Секстуса, он был расколот на части пулей, выпущенной из огнестрельного оружия и уничтожившей его лицо. Ты вытерла левый глаз, прежде чем невозмутимый рыцарь успела сказать хоть слово.
– И чего ты от меня хочешь? – спросила ты.
– Страж все еще там. – Камилла встала.
Ты ждала, держа в руках этот результат мучительного труда. Она сказала:
– Он… привязан к черепу. Я хочу, чтобы ты это подтвердила. Вот и все.
Вот и все. Ты повертела череп в руках. Кость, мертвая уже шесть месяцев, все еще излучала танергию. Клочки плоти кто-то тщательно удалил, на черепе не было ни остатков волос, ни следов высохшего мозга изнутри. Ты попыталась вспомнить Паламеда Секстуса, и твои уши снова закровоточили. Ты лихорадочно просканировала свой мозг в поисках причины, ничего не нашла, но кровь потекла сильнее. Ты вытряхнула кровь из правого уха и сказала:
