Хотел бы я посмотреть в окно. Но моя цепь слишком коротка для этого. На моей правой лодыжке есть железное кольцо. Цепь кончается на другом кольце, вделанном в пол. Мы все здесь прикованы.
Я ПОПЫТАЛСЯ поговорить с человеком, справа от меня. Я могу понять несколько слов на его языке, но очень мало. Он показал мне свою рану, которая далеко не вылечена. Он скакал (развел два пальца). Он сражался (руками сделал вид, что стреляет из лука). Его ранило под ребра, я думаю вражеской стрелой. Я спросил, не я ли пустил эту стрелу. Он засмеялся и покачал головой.
Он показал мне, как я лежал на тюфяке, бормотал и метался в жару, иногда вставал и кричал — и все пантомимой. И как я был сумасшедшим. Я думаю, что сегодня утром я исцелился. Но если я исцелился, почему я ничего не помню? Я же не мог быть сумасшедшим всю жизнь. Я могу читать и писать. Никто не может научить сумасшедшего читать и…
ЧЕЛОВЕК справа схватил меня за руку и сказал мне спрятать свиток. Я так и сделал, и через несколько мгновений вошел человек с копьем и женщина, которая направилась прямо к моему тюфяку. Она мала ростом и молода. На ее спине и руках следы, как от палки, и я с удовольствием бы побил человека, который это сделал.
И я это сделаю, когда смогу.
На ее руках цепь, но не такая тяжелая, как у меня. Цепь достаточно длинная, так что она держала в руках стиль и дощечку, и могла писать. Высокий человек с копьем усмехаясь глядел на нас, видимо его все это забавляло. Она не ухмылялась, но улыбнулась мне. Я смотрел на нее, не улыбнется ли она другим, но нет, не улыбнулась, глядела на каждого и что-то записывала. Я бы хотел, чтобы на заговорила. Я бы хотел услышать ее голос.
Человек справа сказал, что нас продали; я думаю, гребцами. Он указал на нас и сделал вид, что пересчитывает монеты. Я попытался сказать ему, что я не раб и никому не принадлежу. Он не понял, или, возможно, не поверил мне; но я знаю, что сказал правду.
Я СПРЯТАЛ свиток и принес его с собой. Вот как я это сделал. Сегодня рано утром пришел кузнец и приковал нас за шею — не всех, только одиннадцать. Каждому из нас надели на шею обруч, закрыли на бронзовую защелку, и кузнец сломал ее так, что стало невозможно открыть. Потом он перерезал кольца на лодыжках, положив каждое на маленькую наковальню и разбив долотом.
Уходя, мы скатали наши тюфяки и, идя по городу, несли их на голове. Свой коричневый футляр я обычно прятал в уголке стены за моим тюфяком, и еще посыпал коричневой пылью, которую наскребал на полу. Перед уходом я закатал его в свой тюфяк. Мы шли весь день, охраняемые четырьмя людьми с копьями и щитами, или дубинками и щитами. С нами было несколько женщин. Их тоже сковали, как и нас, но держали отдельно. Одна улыбнулась мне, и мое сердце полетело к ней. Я попытался сказать, глазами, что скоро мы будем свободны и вместе. Я надеюсь, она поняла. Сейчас все спят, я гляжу на звезды и пишу при свете костра.
Я НЕ знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я писал в последний раз. Возможно это было прошлой ночью. Я очень надеюсь. Та, которую я люблю, махнула рукой и закричала, когда мимо прошел корабль. Мы были в таком месте, где дорога идет рядом с рекой. Охранник ударил ее. Я бросился на его, потащив за собой всех остальных, сбил на землю и сломал ему шею. Остальные трое с копьями и дубинками хотели убить меня, но она встала между нами и закричала. Пришел наш владелец. Он говорил ей, а она мне. Он показал мне меч. Вот то, что она сказала, первые слова очень быстро.
— Я — Кошечка, ты — Латро. — Потом помедленнее. — Мы принадлежим Хозяину. Он видит, что храбр и силен. Ты должен быть либо с ним, либо против него. Если ты будешь против него, он тебя убьет. Хочешь ли ты быть с ним?
Закончив, она незаметно кивнула, и я тоже кивнул.
Он заговорил, и она перевела: — Ты — его раб. Это не изменится.
Я опять кивнул, потому что она так сделала.
— Он снимет с тебя цепь и даст тебе щит и дубинку мертвого, но ты должен поклясться, что будешь охранять остальных и подчиняться ему во всем.
Я поклялся, держа левую руку над огнем и указывая на солнце дубинкой, которую он дал мне. Как я смогу сдержать клятву, если я забываю все, что говорю? Накажут ли меня боги за то, что я не сдержу клятву, которую забыл?
Конечно накажут. Это путь богов.
После того, как все это произошло, мы еще долго шли оставив мертвого человека лежать в пыли, как мертвую собаку. Остальные охранники ненавидят меня, но я в безопасности, пока они боятся меня.
ТЕПЕРЬ мы принадлежим юному жрецу, который ездит на белом муле. Сегодня утром он встретил нас на дороге. Я смог понять кое-что из того, что он говорил нашему старому хозяину, хотя и не все. Он захотел купить меня. Старый хозяин сказал, что он не хочет продавать меня, потому что я силен и смел, и буду за него сражаться. Есть что-то, что он ищет на юге. Люди там дадут ему кусок длиной с мой рост.
Жрец сказал, что наш старый хозяин ужасно оскорбил его бога, и что он — вонючий понос испорченной женщины без роду и племени. В конце концов они согласились на цену, жрец заплатил, и сразу оба заулыбались. Только тогда жрец заговорил со мной и сказал идти с ним.
Я сделал вид, что не понимаю, покачал головой и посмотрел в землю. Наш старый хозяин сказал женщине, которую я люблю, а она мне, что я должен идти. Я сказал ей, что не уйду без нее.
Жрец ударил меня, и, наверно, мои глаза сказали ему, что я с ним сделаю, когда мы останемся одни. Я точно знаю, что они выдали меня, потому увидел страх в его глазах.
Он заговорил с женщиной и сказал, что сожалеет, что ударил меня, и что начиная с этого момента он будет добр со мной. Я опять сделал вид, что не понял, пока женщина не повторила мне. Только тогда я сказал: — Очень хорошо, но я не пойду без тебя.
Она объяснила это жрецу, на что мой старый хозяин широко улыбнулся и начал расхваливать ее. Она красива и послушна, умеет читать и писать, может петь и замечательно играет на лютне, которую носит в деревянном футляре.
Наконец они обо всем договорились. Женщину зовут Мит-сер'у, и она — моя жена. Она объяснила мне все это позже, когда мы уже ушли с жрецом. Я думаю, что мне повезло — я люблю ее, и очень обрадовался, узнав, что уже завоевал ее. Мы ехали на юг на большой красивом корабле, но покинули его, чтобы сразиться с местными жителями, нас схватили и продали.
МИТ-СЕР'У говорит, что я должен писать и тогда не буду забывать. Мы собираемся в место, которое называется Мероэ. Мы принадлежим не жрецу, который ведет нас, но его храму. Это самый последний храм — я подслушал, как он рассказывал об этом Мит-сер'у. Дальше на юг храмов не будет. Она заплакала, когда услышала его слова. Она под защитой богини, и говорит, что если богиня не сможет увидеть ее, то не сможет и защитить. Я попытался утешить ее.
Перед полуднем произошло нечто очень странное. В меня ударился скарабей и повис на мне. Я не могу смахнуть его. Мит-сер'у сказала, что это священный жук и его нельзя ни касаться, ни, тем более, убивать. Я пообещал, что не буду пытаться сбросить его с себя, веря, что он скоро улетит. Но он и не подумал, а схватился за шнурок, обмотанный вокруг моей шеи, и повис на нем, раскачиваясь и касаясь мой груди. Мгновение назад я тщательно ощупал его, и, как мне кажется, он сделан из золота и покрыт эмалью. Она говорит, что у меня уже была такая печатка, до того, как нас схватили. Наверно я прятал его в том же самом футляре, где находится этот свиток. Но даже если я действительно прятал его, почему не помню, что нашел его сегодня?
