В комнате было теперь гораздо свежее, и я почти сразу заснула.
На этот раз мне снился не таинственный коридор, увешанный старинными портретами, а хорошо знакомое место – Ромина квартира, та самая квартира, с которой у меня были сложные и волнующие отношения, как с близким человеком.
И вот теперь, во сне, я шла по этой квартире, словно что-то искала.
Я оглядывалась по сторонам – и наконец увидела на стене нарисованную мелом стрелку. Я пошла по этой стрелке – и увидела следующую, потом еще одну. Теперь я шла уверенно, целенаправленно, как будто знала, куда мне нужно идти.
И очень скоро я пришла на кухню, значительную часть которой занимала большая печь, выложенная выпуклыми сине-зелеными изразцами.
Очень красивая печь, я и раньше ею любовалась – но сейчас шла не к ней.
Какая-то сила тянула меня к невзрачному железному ведерку, которое стояло в темном закутке за печью. Отчего-то я знала, что в этом ведерке прежде хранили растопку. Но печь давно уже не топили, и ведерко стояло здесь без применения.
Его давно уже следовало выбросить, да у хозяев, очевидно, не доходили руки.
Сейчас, во сне, я удивилась, отчего же я раньше этого не сделала.
Хоть в квартире я навела относительный порядок, но выбрасывала только, так сказать, бытовой мусор, то есть то безобразие, что устроил Рома, пока жил там один. Ничего старого я не трогала, помня, что в квартире этой я не хозяйка. Тем более что Рома, ставший в последнее время удивительно противным, не уставал мне об этом напоминать по каждому удобному и неудобному поводу.
И вот сейчас, во сне, я шла к этому старому, заржавленному ведерку, потому что знала, что в нем…
ЖЕЛЕЗО
Огромный Черный Лес раскинулся к западу от равнины Ласты, где пасут свои стада скотоводы-амхара. Никто из жителей равнины не знает дорог и тропинок, ведущих через этот лес. Никто из них не знает, какие таинственные создания обитают в этом лесу. Одно только знает каждый амхара, даже малолетний подпасок, – на краю этого леса, на его опушке живут люди железа – плавильщики и кузнецы. Христиане амхара боятся людей железа, ведь доподлинно известно, что те не только язычники и идолопоклонники, но к тому же еще и чародеи и знахари. Ведь каждый знает, что при выплавке железа и изготовлении из него всевозможных орудий обитатели Черного Леса используют языческое колдовство, и поговаривают даже, что они добавляют в руду человеческий жир.
Амхара боятся людей железа, но часто обращаются к ним: когда им нужны железные мотыги, лемеха для плугов и другие инструменты, когда им нужны острые ножи и наконечники для копий.
Поздно вечером на тропинке, которая вела к жилищу одного из людей железа, Одноглазого Тэфари, появился незнакомец.
Почувствовав приближение гостя, Одноглазый опустил молот и перевел дыхание.
Он работал в своей кузнице с раннего утра до наступления ночи – ковал ножи, наконечники копий, железные нагрудники. Почти тридцать лет в абиссинских княжествах полыхала война, и конца ей не было видно. Воевали все со всеми – христиане с мусульманами, мусульмане с язычниками, амхара с орома и сомали.
Но для Одноглазого Тэфари это было хорошо – для опытного кузнеца всегда находилась работа, и его семья не голодала. Всем нужно было оружие – христианским князьям и мусульманским эмирам, сомалийским разбойникам и простым скотоводам, которые хотели защитить свои дома и стада от грабежей.
Дверь кузницы распахнулась, с улицы дохнуло запахами леса, и вошел незнакомец. Он топтался на пороге, в клубящейся дымной темноте, отряхивал одежду и кашлял.
– Все, все! На сегодня я уже закончил! – проговорил Одноглазый усталым голосом. – Приходите завтра, господин!
– Завтра меня уже не будет, – ответил незнакомец странным каркающим голосом и вышел на свет.
Только теперь Одноглазый разглядел его.
Это был высокий, худой и сутулый человек в коричневом поношенном плаще с капюшоном. Судя по всему, христианский монах из племени амхара. Из-под капюшона выглядывало изможденное костистое лицо.
– Завтра вы уйдете в другие места, христианин? – вежливо осведомился Одноглазый. – Но там наверняка тоже найдется кузнец.
– В тех краях, куда я уйду, нет ни кузнецов, ни плотников, ни других ремесленников.
– Что же это за дикие края?
– Земля мертвых, кузнец, земля мертвых! Мне осталось жить всего несколько часов.
– Что с вами, господин? Уж не Черную ли болезнь вы подхватили? – И кузнец опасливо попятился.
– Нет, не бойся, я не принес тебе болезнь. У меня просто кончаются силы, сердце мое устало от долгой жизни. Но у меня осталось еще одно важное дело, и только ты можешь помочь мне… если, конечно, не откажешь.
– Я не могу отказать умирающему. Что это за дело, христианин?
– Мне нужно выковать одну вещицу. Это тонкая работа, но я слышал, что ты – хороший мастер.
– Так говорят.
– Тогда вот о чем я хочу тебя попросить, кузнец…
Монах достал из дорожной сумки квадратную железную пластину, положил ее перед кузнецом.
– Мне нужно, чтобы на эту пластину ты нанес несколько слов… – И монах снова принялся рыться в своей суме.
– Это табличка для вашего надгробия, господин? Вы хотите, чтобы я выбил на ней ваше имя?
– Не совсем так, кузнец… Я хочу, чтобы ты выбил на ней вот эти слова.
И он положил перед кузнецом кусок пергамента, на котором были выписаны несколько слов:
SATOR
AREPO
TENET
OPERA
ROTAS
Одноглазый прочел пять слов, начертанных на пергаменте, – и вдруг почувствовал холод в спине и покалывание в корнях волос.
Такое бывало с ним, когда он чувствовал близость могущественной магии, древнего колдовства. Но разве христианские монахи применяют колдовство?
А монах снова заговорил, не заметив, что творится с Одноглазым:
– Как ты видишь, кузнец, одно слово здесь уже начертано, так что тебе нужно выбить только четыре остальных.
– Я сделаю это, христианин, сделаю сегодня же.
– Я заплачу тебе за эту работу, кузнец.
– Я не возьму с вас денег. Грех брать деньги с умирающего.
Но незнакомец не ответил кузнецу, а когда Тэфари повернулся к нему своим зрячим глазом – он увидел, что того уже нет в хижине.
Он подумал бы, что визит странного монаха ему померещился, что это был один из духов леса, – но на краю стола лежал кошель с несколькими полновесными золотыми.
