Тот истово перекрестил мальчика и, дождавшись, пока тот поест, спросил:
– Давно в вашем городе свирепствует болезнь?
– Со дня святого Бартолемео…
– Стало быть, уже месяц… я опоздал, очень опоздал… много ли людей унесла она?
– Много, святой отец! Меньше половины выжило, но и те ждут смерти…
– Что ж, может быть, я смогу вам помочь.
Монах снова запустил руку в свою суму и достал оттуда связку лент из выделанной овечьей шкуры.
– Раздай жителям эти ленты, скажи, что их нужно обернуть вокруг шеи, тогда Черная смерть будет бессильна. Вот так…
Он взял одну полоску, осторожно обернул ее вокруг шеи Джованни и связал концы.
– Вот так! – повторил он. – Не снимай эту ленту ни днем, ни ночью, пока болезнь не покинет ваши края! И береги свою ленту как зеницу ока. Запомни мои слова.
А если этих лент всем не хватит, сделайте еще, сколько нужно, из выделанной овечьей кожи, и напишите на них то, что написано здесь, слово в слово.
Джованни развернул одну полоску и прочел на ней латинские буквы:
«SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS».
– Что это значит, святой отец?
Никто не ответил Джованни.
Он поднял взгляд – и увидел, что улица пуста, незнакомый монах исчез без следа.
Где-то в глубине квартиры раздался странный звук, как будто там что-то упало.
Ах, ну да, это Рома шебуршится.
И этот звук словно разбудил меня.
Я увидела себя со стороны: стою на кухне, вся перепачканная золой, с куском старой кожи в руках… натуральная Золушка! Не хватает только тыквы, чтобы превратить ее в карету!
Я отправилась в ванную, оглядела себя в зеркале. Да, картина та еще! Отмылась от золы, тщательно очистила найденный кусок кожи и задумалась – что с ним делать?
Что-то подсказывало мне, что его лучше спрятать. От греха, как говорится. Кто его знает, может, ценная вещь, древняя…
Я огляделась, увидела вентиляционную решетку, в два счета отвинтила ее пилочкой для ногтей, засунула свернутую кожу в отдушину и поставила решетку на место.
Тут со стороны прихожей снова донесся странный звук, и вдруг свет в ванной погас.
Я вышла в коридор.
Там свет тоже не горел, и в дальнем его конце маячила унылая фигура Ромы. Ага, стало быть, это он стул все же сумел вытащить, надо же какой ловкий.
– Что там случилось? – окликнула я его. – Почему нет света?
– А я откуда знаю? – огрызнулся он. – Наверное, предохранители вылетели.
– А включить их тебе слабо?
– Пускай тебе этот включает… брат твой двоюродный!
– А тебе, значит, свет не нужен?
– Обойдусь!
Ну и придурок! Он действует по принципу «пусть назло маме у меня отмерзнут уши». Сам будет сидеть без света, но и пальцем не пошевельнет, чтобы его починить. Ну, Рома, как всегда, на высоте своего виртуозного хамства, ничему его жизнь не научила. Пора, пора нам с ним расстаться. Вот, как в старом фильме говорится, выполню боевое задание – и пошлю его окончательно подальше.
За без малого два года я выяснила, где у него находятся электрические предохранители – на лестничной площадке, сразу за дверью квартиры. Кстати, они очень часто вылетают, так что я ничего не заподозрила.
Я нашла фонарик, открыла дверь, вышла из квартиры, подошла к щитку с предохранителями.
И правда, все предохранители, относящиеся к нашей, точнее, Роминой квартире, были отключены.
Вылетели от перегрузки? Да мы вроде ничего такого не делали… Или кто-то их нарочно отключил?
Я не стала ломать голову над этим вопросом, а просто включила все тумблеры, после чего крикнула в приоткрытую дверь:
– Ну что там, все в порядке?
Рома, разумеется, не соизволил ответить.
Я решила, что его молчание можно рассматривать как положительный ответ, закрыла щиток и хотела уже вернуться в квартиру, как вдруг из-за угла вывалилось какое-то огромное, косматое, небритое существо.
Существо это оказалось между мной и дверью квартиры. От него исходил застарелый запах перегара и сложный букет других запахов, далеких от стандартов парижского парфюма.
Я попятилась и пригляделась к существу.
Это был здоровенный, сильно подвыпивший тип, немытый и небритый, должно быть, с самого рождения. Я даже вспомнила, что видела его как-то – он ошивался возле ближайшего к дому круглосуточного магазина, то клянчил у прохожих мелочь, то пил с такими же алкашами пиво или сомнительную бормотуху. А может, это и не он был, они все похожи – заросшие и немытые.
Вот кто его, интересно, впустил в подъезд? Там ведь стоит домофон с электронным замком!
– Дай пять рублей! – прохрипел алкаш, надвигаясь на меня, как стихийное бедствие. От его запаха меня замутило.
– Отвали! – прошипела я, всеми силами пытаясь избежать физического контакта.
– Ну дай пять рублей! – повторял он. – Ну чего тебе стоит? Всего пять рублей, это разве деньги?
Я бы дала ему гораздо больше, только чтобы отвязался, да вот беда – у меня в карманах не было ни копейки, ведь я вышла всего лишь на лестничную площадку…
– Отвали немедленно! – повторила я, задыхаясь от его запаха и собственного бессилия.
Вот интересно – Войтенко сказал, что его люди всегда будут рядом со мной и защитят меня от любой опасности. И где же они, эти люди? Или не считают алкаша опасным?
– Ну дай же пять рублей! – продолжал он канючить и упорно теснил меня к стенке. – Он сказал, что ты обязательно дашь, если только вежливо попросить…
«Он? Кто такой он?» – промелькнула мысль у меня в голове, но тут же улетучилась под действием наполнившего воздух многодневного ядреного перегара.
И тут сверху по лестнице скатился крепкий парень спортивного вида. Он налетел на алкаша, как гончая на медведя, оттащил его от меня, заломил руку за спину.
– Ой! – завопил алкаш неожиданно тонким, каким-то бабьим голосом. – Ой! Больно! Ой как больно! Отпусти!
Он попытался стряхнуть с себя противника, опять-таки как тот медведь, но парень вцепился в него мертвой хваткой.
Я перевела дыхание.
Видимо, это человек Войтенко все же решил вмешаться.
Слава богу, вовремя! Хотя мог бы и раньше!
Я попыталась обойти борющихся противников и проскользнуть в квартиру, но они каким-то образом умудрились занять бо́льшую часть площадки.
Тут откуда-то сбоку вынырнул невысокий худой человек, подхватил меня за локоть и проговорил доверительным голосом:
