– Ты мне не веришь? – насторожился Стив.
– Почему не верю?
– Не знаю, мне показалось…
– Тебе показалось. Нормально все.
– У меня все под контролем, – оправдываясь, сказал Стив.
– Я знаю, что у тебя все под контролем. – Молдаванин пристально посмотрел на него.
– И с Черкасовым решу.
– Черкасов, Черкасов… Ну да, за Фауста нужно спросить, – пожал плечами Молдаванин.
Стив и без того много сделал, более чем доказал свою ценность. Главного мента убрал, а рядовой пусть немного подождет.
– Черкасов опасен.
– Сейчас его пока не трогай.
– Как скажешь… Поеду я.
– И я поеду. Завтра.
– Ну можно и завтра, – пожал плечами Стив.
Казалось, он готов был согласиться со всем, лишь бы поскорее убраться. Смерть свою почуял, поэтому и бежит. Пусть. Молдаванин тоже отправится домой. Возможно, уже сегодня. Надоело ему прятаться в норе, как будто не волк он, а шакал позорный.
– Это мне решать, когда.
– Я тебе сказал, а ты решай, – пожал плечами Стив.
– Гуляй! – Молдаванин щелкнул пальцами, с царской небрежностью показывая на дверь.
Стив уехал, а он завалился на диван. Не так уж и плохо ему здесь – лежишь целый день, ничего не делаешь. Даже думать лень, и в этом есть своя прелесть. А в городе суета, весь день на ногах и на нервах. Да и нельзя ему в город, пока все не уляжется.
Или все-таки можно? Или даже нужно? Стив – еще тот жучара – хитрый, ловкий. Пацаны видели, как он разрулил ситуацию, возможно, признали его заслуги, как бы не переметнулись к нему.
Молдаванин сел на диване, покрутил головой, разминая затекшую шею. Да, нужно ехать. Нельзя так надолго выпускать руль, можно в такую яму заехать.
На столе зазвонил телефон, на проводе был Стив. С плохой новостью. Выезжая на шоссе, он заметил ментов и узнал одного опера. К гадалке не ходи, по чью душу рубоповцы едут.
Молдаванин быстро собрался, взял ствол и вышел из дома – через дверь. Безопасней и быстрей было бы через окно, но Молдаванин не особо торопился. У ментов на него, кроме подозрений, ничего нет, ну примут, ну оформят на казенный постой, и что?.. Но все же лучше не иметь с ними дел и уйти от греха подальше.
Забор не стал для него преградой, и лес тут же распахнул перед ним свои вечнозеленые объятия. По тропинке он обогнул затопленный паводком участок, вышел на сухой холм, с которого можно было спуститься к шоссе. Деньги есть, машину остановить – не проблема, через час он уже будет в Горовце. Там и разберется со всем на месте.
За спиной вдруг хрустнула ветка, Молдаванин резко обернулся и увидел плотно сбитого парня с грубыми чертами лица. И с пистолетом в руке.
Молдаванин знал в лицо всех рубоповцев. И этого видел, но не мог сказать, кто это. Вдруг Черкасов? А этот кадр стреляет быстро и метко. Но так и он тоже не пальцем деланный. И пистолет у него в боевом положении: рука шла по траектории, заданной движением тела. И выходила на цель. Останавливать ее Молдаванин не стал.
Но и мент настроен был решительно. И выстрелил первым. Без всякого предупредительного окрика.
Пуля больно ударила в грудь, останавливая сердце. Кровь мгновенно замерла в жилах. Взгляд застыл, тело одеревенело, боль ушла вместе с жизнью, но мозг не выключился. Бревном падая на землю, Молдаванин услышал еще один выстрел.
* * *
Павел буквально затерроризировал водителя, подгоняя его, но все-таки опоздал. Леня изменил свое решение и рискнул обойтись без его помощи. Колосов и Натаров навалились на Молдаванина с фронта, а Шаров зашел к нему с тыла. И приземлил его точным выстрелом.
– А что мне оставалось делать? Ждать, когда он выстрелит?
Молдаванин лежал на земле, раскинув руки. Он упал на спину, плашмя, был сильный удар, но пистолет из руки не выпал. И сейчас бандит сжимал его мертвой хваткой, так просто не вытащишь.
– А я тебя в чем-то обвиняю? – спросил Павел, внимательно глядя на друга.
Похоже, Леня впал в ступор. Уже прошло время после выстрела, а он все никак не мог выйти из состояния шока.
– Я себя обвиняю, – кивнул Шаров.
– Да нормально все, собаке собачья смерть. – Коренастый, с осветленной челкой Натаров поднял ногу, как будто собирался пнуть ногой мертвое тело.
Но не пнул. Потому что не собирался. Он всего лишь изобразил жестом свое к покойнику отношение. И словом подсолил.
– Нельзя было убивать, – мотнул головой Леня. – Надо было сначала допросить.
– Это правильно, – усмехнулся Колосов. – Сначала допросить, а потом уже убить.
– Это не смешно! – резко и начальственно глянул на него Шаров.
Похоже, он уже начал приходить в себя.
– Не знаю, я бы его точно убил, – сказал Натаров. – Если бы он в убийстве Игоря Валерьевича признался.
– Не признался бы, – качнул головой Колосов.
– Тогда бы точно убил.
– А предупредительный выстрел я все-таки сделал, – вспоминая, кивнул Шаров.
– А чего тогда переживаешь? – Павел положил ему руку на плечо.
– Я не переживаю, я сожалею. Стрельба на поражение – не наш метод! – Леня вдруг с укором глянул на него.
– Не понял.
Павел внимательно посмотрел другу в глаза. Что-что, а пороть чушь Леня умел. Особенно когда был не в себе.
– Не наш метод, говорю, – подтвердил Шаров.
– Не наш? – Павел помахал рукой перед его лицом.
– Не надо! – поморщился Леня. – Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что говорю.
– Надо было тогда и жизнь свою отдать. За свой прекрасный метод, который не наш. Меня бы Фауст застрелил, тебя бы Молдаванин…
– Да, Фауст! – Шаров кивнул, давая понять, что именно это он и хотел сказать.
– Хотя нет, он бы тебя тогда застрелил…
– Да? – нахмурился Леня.
– Да!
– И все равно – не наш метод!
– Тогда застрелись.
– Что?
– Застрелись, говорю. Успокой совесть.
Шаров хватанул ртом воздух, собираясь что-то сказать, но лишь махнул на Павла рукой и отвернулся.
– Может, водки? – спросил Натаров.
– А есть? – оживился Колосов.
– В машине. Я схожу.
– А если машину братва захватила? – усмехнулся Павел.
Интересная ситуация сложилась: и машина без присмотра осталась, и дом, в котором скрывался Молдаванин, а они столпились возле трупа и ждут, когда подъедет группа. А если бандиты нагрянут? Шаров должен был это понимать и на правах начальника принять меры, но ему, как говорится, не до сук.
