– Посмотрим!
Шаров снова взялся за дело, и на этот раз стойка пошатнулась, как надломленный зуб во рту. И в этот момент послышались шаги. Шаров остановился.
Альберт подошел вплотную к Павлу, поднял ногу, но на голову не наступил.
– Сколько в саквояже было денег?
– Точно не помню.
– И я точно не знаю, сколько раз трахнут твою Зойку.
– Восемьдесят четыре пачки. Умножай на пятьдесят тысяч. И на курс евро.
– Восемьдесят четыре раза ее и трахнут!
Альберт ударил Павла ногой и вышел из моечной.
– Сука! – прошипел вслед Шаров.
Он попытался развить свой успех, но даже пошатнувшаяся стойка не желала сдаваться. А сил у него оставалось все меньше и меньше.
* * *
Марио терпеть не мог, когда женщина сопротивляется. Он любил, чтобы все было по взаимному согласию, чтобы тело отдавалось с улыбкой, чтобы само сняло с себя все одежды, прежде чем лезть в постель, чтобы блеснуло своей наготой. И действительно, зачем применять силу там, где женщину можно взять хитростью?
Он вывалил на диван деньги из саквояжа.
– Есть предложение, – сказал он, глядя на Зойку. – Но ты можешь отказаться.
– Вообще-то, я уже замужем. – Она смотрела на деньги, и взгляд ее лихорадочно блестел.
Это были ее деньги, и она вовсе не хотела их терять.
– Придется развестись, – серьезным тоном сказал Марио. – И выйти замуж за меня… Или за него… – он кивком показал на Шмеля. – Или за нас обоих.
– Э-э… А деньги?
– Деньги делим на троих.
– Так нечестно, – мотнула головой Зоя.
– А как честно?
– Если я выхожу замуж за вас двоих, то вам двоим одна половина, а мне другая.
– Видал? – Марио звонко шлепнул руками по своим коленкам.
– А говорили, сумасшедшая! – хмыкнул Шмель.
– Я притворялась, – усмехнулась Зойка.
– Зачем?
– Из-за денег. Я знала, что Черкасов принесет их мне на блюдечке…
– Хитрая?
– Расчетливая.
– Ну хорошо, половина нам, половине тебе… Только учти, мы в очередь становиться не будем.
– Делайте, что хотите, – согласилась Зойка. – Только вслух не говорите…
– Ну так что, начнем? – спросил Шмель.
– Нет, сначала деньги поделим. – Зойка явно не шутила.
Она совершенно серьезно поверила в ту дичь, которую скормил ей Марио. Если так, то баба реально не в себе. Хорошо, если она и в постели такая же сумасшедшая.
– Ну хорошо… – Марио на глаз разделил деньги на две половины.
– Нет, посчитать нужно, сорок две пачки вам, сорок две пачки мне…
Марио усмехнулся. Видно, Зойка реально жадная до денег сучка, если знает, сколько там в саквояже осталось.
Он отсчитал сорок две пачки, запихнул их в саквояж.
– Ну что?
– В спальню отнесите. Положите там в шкаф.
– Я думал, в постель.
– В постель я сама лягу… Ну чего стоите, развязывайте!
И опять у Зойки заблестели глаза. Но сейчас ее возбуждали не деньги, а мысли о том, чем и как она будет за них расплачиваться. Она, казалось, хотела как можно скорее приступить к транзакции.
Шмель не заставил себя долго ждать, достал нож, поднес острие к лицу Зойки. А она, дура, высунула язык и чуть не лизнула лезвие. Похоже, она реально перевозбудилась. Да и Шмель затрепетал в предвкушении. Он разрезал путы, освободил Зойку, но она и не думала подниматься.
– Я же сказала – мою долю в шкаф, – повторила она.
И вдруг стащила с себя футболку, обнажив свой топлес. От возбуждения Марио залихорадило. Он схватил деньги, потащил их в спальню, открыл створку шкафа, поставил саквояж на нижнюю полку. И тут же появилась Зойка, на ходу расстегивая пуговицу на джинсах.
– Поставил? – спросила она, разворачиваясь к двери.
– Пока только саквояж.
В спальню вошел Шмель, он беззастенчиво пялился на обнаженную Зойкину грудь. Марио заметил это, хотя у самого глаза так и липли к бюсту.
– Покажи! – потребовала Зойка.
– Что показать?
– Деньги!
– Вот ты достала! – Марио присел на корточки, чтобы взять саквояж.
В этот момент Зойка сунула руку под занавеску и выхватила закрепленный под подоконником пистолет с глушителем.
– Эй, ты чего?
Марио не успевал наброситься на нее, чтобы обезоружить. Зато Зойка с легкостью направила ствол на Шмеля и выстрелила.
Марио не видел, куда попала пуля, но услышал, как падает тело. И сам в ужасе сел на пятую точку, рукой угодив во что-то теплое и липкое.
– Ствол давай!..
Зойка переместилась в дальний угол, где Марио мог достать ее только метким выстрелом, но его пистолет стоял на предохранителе. Зато Зойка могла выстрелить в любое мгновение.
Пистолет из кобуры Марио доставал окровавленной рукой. Зойка показала на кровать, туда он его и бросил.
– Давай к окну!
Зойка и не думала закрывать грудь, и Марио видел в этом дурной знак. Покойников ведь не стесняются.
– З-зачем?
– Мне выйти надо.
– А-а…
– Давай-давай!
Марио сместился к окну. Зойка, оставив пистолет на кровати, двинулась к двери. И переступила через труп Шмеля. При этом она едва не споткнулась.
Марио понял, что упустил прекрасную возможность в одном прыжке обезоружить ее.
– А ствол? – спросил он в надежде, что Зойка обратно перешагнет через труп.
Но она присела на корточки, продолжая держать Марио на прицеле. И вынула ствол, который Шмель держал у себя за поясом.
– Я вот этот возьму… Стреляет? – спросила она, снимая с предохранителя служебно-боевой «ИЖ».
– Эй, ты чего?
Зойка положила свой «ПБ», взялась за кожух трофейного пистолета, чтобы передернуть затвор. В этот момент Шмель бросился на нее. Но Зойка, отскочив к двери, успела выстрелить.
Пуля ударила точно в грудь. Шмель даже успел ощутить, как у него остановилось сердце.
– Стреляет, – сказала Зойка.
Это было последнее, что он услышал в своей жизни.
Глава 16
Дорогу осилит идущий, а трубу – шатающий. Все-таки сорвал Шаров стойку с крепления, но понадобилось время и силы, чтобы поднять ее и высвободить руки, а Кэмел мог появиться в любой момент. Он находился где-то рядом, с кем-то разговаривал, Павел слышал его голос.
