– Шалом!
Он подошел к супругам, чмокнул Элис в щечку и протянул Павлу руку. Меер и Стрельцов таким образом познакомились, хотя до этого знали о существовании друг друга.
Меер Розенсон жил один – жена рано умерла от рака, а единственный сын жил отдельно, в Тель-Авиве, и, по рассказам Элис, отношения между ними были весьма напряженные.
– Вам необходимо покушать с дороги. Прошу, – сказал дядя Меер и провел гостей в столовую. Он говорил по-русски правильно, но с легким акцентом.
Они расположились за круглым столом, уставленным бутылками вина и легкими закусками.
– Ну и как тебе в Израиле? – задал вопрос Розенсон, в упор глядя на Стрельцова.
– Забавно, – хмыкнул Павел и ткнул вилкой в рыбное ассорти. – Меня уже успели обокрасть и чуть не забрали в полицию за драку.
– А я его отбила, – похвасталась Элис и рассказала о случившемся накануне.
– Павел еще не адаптировался, живет по советским традициям – чуть что не так, сразу в морду. Но это поправимо, – сказал дядя Меер. – Далеко не всегда исполняется заветная надежда эмигрантов – возможность ощутить братство с израильтянами. Дело в том, что Израиль – молодое иммигрантское государство, в котором сосуществуют разнородные этнические общины и землячества, сформировавшиеся по принципу общности страны происхождения. В одной семье здесь говорят на разных языках и придерживаются разных традиций в быту.
Он вещал, как заправский политик, видимо, имея солидный опыт в произнесении подобных речей. Изложив еще пару подобных умозрительных сентенций, Меер перешел к конкретике:
– Паше надо устроиться на работу, пообтесаться. Какая у тебя специальность, голубчик?
Слово «голубчик» рассмешило Павла: «Прямо русский барин, а не еврейский богатей». Он придушил смех и ответил:
– Я окончил Московский энергетический. Разбираюсь в работе тепловых электростанций, в технологиях переработки нефти и так далее.
– Есть хороший вариант, – сказал Розенсон, немного подумав. – У меня есть приятель, директор нефтеперегонного завода в Хайфе. Я ему когда-то оказал серьезную услугу. В общем, он тебя примет на работу на хорошую должность (после соответствующей проверки, естественно). Еще у тебя будут проблемы с получением гражданства – хоть жена у тебя еврейка, но ты все-таки по национальности русский. Но это не беда, иврит ты знаешь, работа у тебя будет, а гражданство все равно предоставят через год, два, пять лет. Да и какая тебе разница! Временные документы у тебя есть, а время бесконечно.
Чувствовалось, что Розенсон хочет солировать, а тут появились свободные уши.
– У меня есть еще один вопрос, – вклинился в разговор Павел, желая перенаправить разглагольствования Меера в нужную ему сторону. – Мне нужно попасть в Вифлеем. Как там обстановка?
– Обычная обстановка. – Розенсон пожал плечами. – Палестинский анклав. Палестинцы евреев не жалуют, поэтому могут возникнуть эксцессы. Если прицепятся, то скажи им по-русски, что ты русский, и они отвяжутся, точно сработает. Они почему-то к русским лояльно относятся.
– Я и по-арабски могу послать, – заметил Павел.
Розенсон от души рассмеялся:
– Ну, тогда вообще без проблем. А зачем тебе в Вифлеем? На экскурсию?
– Нет. Мне нужно передать одну вещицу в православный монастырь при базилике Рождества Христова. Там обитает одна старушка, сын у нее погиб, от него остался только серебряный крестик. Вот я его должен отвезти как память. Моя бабушка просила.
Выпили еще, закусили, поболтали о том о сем. Принесли пышущий жаром чалит, как определила это блюдо Элис, – жаркое с фасолью.
Расстались довольные друг другом. На прощание Розенсон сказал:
– Приезжайте еще. На яхте покатаемся.
Домой он их отправил на своей машине с водителем.
– Ну и как он тебе? – спросила Элис.
– Четкий у тебя дядька, – ответил Павел. Меер Розенсон ему действительно понравился.
Прошла неделя. Павел объездил окрестности. Вместе с женой они побывали в Акко, где бродили по крепости крестоносцев. Еще он посетил Бахайский храм в Хайфе. По вечерам читал на иврите книги по истории Израиля.
Ему нравилось такое безалаберное и вместе с тем познавательное времяпровождение, но сколь веревочке ни виться… Надо было заняться реальными делами. Для начала он решил съездить в Вифлеем.
– Надо ехать в Вифлеем, – сказал он Элис. – Выполнить просьбу, чтобы снять с себя эту обузу. Бабушка очень просила.
– Я хочу поехать с тобой, – настойчиво попросилась жена. – Отдашь крестик, и устроим экскурсию. Как раз случай представился.
– Его величество случай… – задумчиво проговорил Паша. – Случайности могут выйти боком, а то и трагедией. Палестинский анклав… Говорил я с людьми – всякое рассказывают. В случае чего я как-нибудь выкручусь, а ты у меня будешь как гиря на мошонке. Нет, госпожа Стрельцова, тобой я рисковать не хочу.
Сколько Элис его ни уговаривала, Павел категорически не соглашался и в результате отправился в Вифлеем один. На границе с анклавом стояла облупленная будка с израильским солдатом, а дорогу преграждал формальный шлагбаум, который можно было легко объехать. Стрельцов подошел к будке и сунул в окошко документы.
– Аккуратнее, – предупредил его солдатик, небрежно просмотрев бумаги.
За шлагбаумом стояли две машины вольных извозчиков. В одну садилась молодая, хорошо одетая женщина с девочкой лет пяти, а вторая была свободна. Павел договорился о стоимости поездки до базилики Рождества Христова, водитель завел двигатель, и они поехали.
Добрались довольно быстро. Расплатившись с водителем, Стрельцов вошел на территорию храма и осмотрелся. Его сразу же поразила красота древней архитектуры: мраморные колонны из розового камня, облицованные мрамором же стены, мозаики… «Надо будет сюда специально приехать – посмотреть, что внутри. Может быть, с Элис», – подумал Павел.
Он спросил первого попавшегося священнослужителя, как добраться до православного монастыря, и двинулся в указанном направлении.
По прибытии он спросил монахиню Прасковью. К нему вышла женщина лет шестидесяти в монашеском облачении и вопросительно уставилась на неожиданного посетителя.
– Меня зовут Павел. Я от Юлии Стрельцовой, ее девичья фамилия – Казакова. Это моя бабушка. Она мне поручила передать вам вот это.
Он вынул крестик и протянул его монахине. Она повертела его в руках и начала тихонько всхлипывать. Павел молчал, ожидая вопросов.
– Сынок! – По щекам женщины потекли слезы. – Значит, ему мама все-таки передала… Как я просила перед отъездом… А Юленька молодец. Вспомнила про меня.
Павел молчал.
– Как он погиб? Меня известили о его смерти, но как он умер?
– Не знаю. – Павел пожал плечами. – Он служил на Дальнем Востоке лейтенантом. А что произошло, я не в курсе.
