Выехали рано утром, предполагая закончить все дела к вечеру. Тигипко числился специалистом по фортификационным сооружениям, а Звягинцев… Звягинцева среди своих называли капитаном по особым поручениям. Вот ему и поручили подстраховать Тигипко и еще кое-что, о чем майор не догадывался.
Первый объект находился недалеко от гаубичного дивизиона, располагавшегося за высоким барханом на специальной площадке. Тут же стояли несколько палаток, углубленных в песок и обложенных камнями. Командир подразделения засуетился, увидев незнакомую машину, посчитал, что к нему приехала проверочная комиссия, и успокоился, когда узнал, с какой целью на самом деле его посетили два офицера.
Они быстро в сопровождении наводчика забрались на бархан и, вооружившись биноклями, принялись рассматривать укрепления противника. С высоты бархана они хорошо просматривались, несмотря на высокую песчаную насыпь возле берега. Тигипко периодически отрывался от бинокля и делал пометки в блокноте.
– Еще одну антенну поставили, зачем?.. Расширили линию окопов и снабдили их двумя укрепленными пулеметными гнездами, обнесли их колючей проволокой. Готовятся…
– Еще проводят дополнительное минирование, я своими глазами видел, – сказал наводчик.
– Дополнительное минирование… – Майор сделал очередную пометку в блокноте. – А вон и маркеры стоят для своих. Уберут, когда закончат… Вроде бы все.
– Вполне удобная точка для форсирования канала, – вставил свое слово Звягинцев. – Артиллерийская поддержка рядом, будут бить как по позиции, так и по подходящим танкам. Главное – расчистить путь своей технике, через барьер она не переедет. А если заслать десант, то они, возможно, объект и возьмут, понеся большие потери, но потом их все равно оттуда вышибут подошедшие подкрепления. Надо делать проход, и не один.
Отказавшись от предложенного кофе из термоса, они поехали дальше вдоль канала. Одно укрепление, второе, третье… Время катило к полудню. Когда закончили с очередным объектом, Тигипко сделал неожиданное предложение:
– А не пообедать ли нам?
– Сухпайком, что ли? – хохотнул Звягинцев. – Кафе и ресторанов здесь не наблюдается.
– Ну, почему же сухпайком, – возразил Тигипко. – Наедимся всякого-разного… – Он свернул с дороги и поехал прямиком по пустыне. – Тут недалеко, километров пять. Проедем между теми двумя барханами и увидим небольшой оазис… Ничего, проедем – машина у нас мощная, с двумя ведущими мостами… Там живет араб по имени Амон. Он содержит верблюжью ферму. У него и покушаем.
– А с какой радости он нас должен кормить? – поинтересовался Звягинцев.
– Должен, еще как должен! – Майор усмехнулся. – Я его сына от смерти спас. Раньше недалеко от его фермы находился склад горюче-смазочных материалов. Когда израильтяне окончательно обнаглели и начали бомбить гражданские объекты, они разбомбили и этот склад. Мы туда направились, чтобы оценить степень разрушений. По дороге в какой-то впадине я увидел мальчишку лет шести-семи, он лежал на боку, свернувшись калачиком – то ли уснул, то ли умер. Оказалось, что он жив, но прожил бы недолго – полнейшее обезвоживание организма. Мы его привели в чувство и напоили. Оказалось, что, когда начали бомбить, он испугался и побежал куда глаза глядят, заблудился и мыкался по пустыне, пока не слег. Рассказал про ферму отца. Один из офицеров знал про эту ферму, и вскоре мы туда приехали и вручили сына отцу. Он не знал, как нас благодарить: деньги совал, предлагал верблюдов бесплатно. Мы, естественно, отказались и поехали смотреть склад. Позднее я с этим Амоном не встречался, но он меня наверняка запомнил. На прощание он сказал мне, что я всю жизнь ему гостем буду. Вот он и примет нас как дорогих гостей.
Когда они миновали барханы, Борис увидел впереди кучу пальм и кустов акации. На краю оазиса стоял добротный каменный дом, окруженный хозяйственными постройками. Чуть дальше виднелся загон, где гуляло стадо верблюдов, пощипывая траву.
Хозяин фермы как будто ждал их приезда: он сидел на лавочке перед входом рядом с женщиной – по-видимому, с женой. Амон привстал, пытаясь понять, кто к нему наведался, а потом, разглядев Тигипко, улыбнулся во все зубы.
– Антон! Какие гости, какая радость! Заходите в дом – там прохладнее, работает вентилятор. У меня теперь электричество от генератора.
– Да мы здесь посидим, в тенечке, – отказался Тигипко. Он жил в Египте уже давно и хорошо говорил по-арабски.
– Хорошо, – согласился фермер. – А мы пока стол накроем.
Когда офицеры зашли в дом, на столе чего только не было: мясо вареное, мясо жареное, копченая рыба, всевозможные салаты, фрукты, морские гады особого приготовления, а венчали все это изобилие две бутылки сухого французского вина.
Во время обеда в комнату заскочил мальчик лет десяти, и Тигипко узнал в нем того самого найденыша.
– Ты меня помнишь? – спросил у него Тигипко.
– Помню, – сказал мальчик. – Ты Антон, ты меня спас.
Майор вынул из кармана перочинный ножик и протянул мальчишке:
– Вот, возьми, дарю.
Мальчик повертел ножик в руках и выбежал во двор.
– Он тебя часто вспоминает, – сказал Амон.
После обильной трапезы офицеры разлеглись в гамаках за домом.
– Ну, как обед? – поинтересовался Тигипко.
– Давно так не питался. А может быть, и никогда, – признался Звягинцев.
– А ты сомневался.
Майор закурил и некоторое время задумчиво пускал дым кольцами. Потом снова заговорил:
– Сейчас бы восстановить щит, как при операции «Кавказ». Тогда израильская авиация и не сунулась бы. Слышал про такую?
– Слышал краем уха. А почему ее назвали «Кавказ»? – поинтересовался Звягинцев.
После небольших раздумий Тигипко ответил:
– А кто его знает? Начальству в голову взбрело – вот и назвали. Говорят, что сам маршал Батицкий и дал такое название. Лихо мы тогда все прокрутили. Не без сложностей, но все равно лихо… Когда я приехал в Египет, первое, что отпечаталось в моем сознании – это хамсин и насекомые. Ну, про хамсин ты знаешь, уже прочувствовал – забивает рот и нос, дышать невозможно, марлевые маски мало помогают, потому что песок слишком мелкий, остается одно – уткнуться мордой в бархан и дышать потихоньку. А вот с насекомыми ты мало знаком – в штабах обитаешь. Мухи, рыжие комары, скорпионы… И все это взаимосвязано. Одного из наших офицеров укусил скорпион. Его отвезли в госпиталь, продержали там дней пять и выпустили здоровенького. Казалось бы, напасть миновала. Но он вернулся на позиции и вскоре помер от укуса рыжего комара. Оказалось, что после укуса скорпиона укус комара становится смертельно опасен и требуется некоторое время, чтобы организм восстановился. Но кто знал, кто знал…
«Насекомые нам как раз близки и знакомы, это мы проходили». Борис вспомнил случай из его диверсантской практики. Они возвращались с задания и почти достигли реки Пяндж. Один лейтенант решил погреть ноги, снял обувь – тут его скорпион и цапнул. Сначала он отнесся к этому равнодушно, мол, укусила какая-то муха – поболит и перестанет. Балбес никому ничего не сказал. Через несколько часов боль усилилась, нога покраснела и отекла, началась рвота. Ребята были тертые, быстро разобрались, что это за недуг, но что было с этим лейтенантом делать? Можно было дотащить его до медиков: перейти вброд реку, до ближайшей погранзаставы километров пять. Да выживет ли он? Бедолагу спас его величество случай. На отряд вышел пуштун о двух конях и сказал, что в трех километрах вниз по реке живет старуха-знахарка, она лечит такие укусы. Бойцы выменяли одну лошадь на автомат Калашникова с боеприпасом (а куда бы этот пуштун делся?) и на лошади отвезли лейтенанта к старухе. Кто она по национальности, бог ее знает – узкоглазая, морщинистая, разговаривает по-арабски. Бабка намазала место укуса какой-то мазью, сварила снадобье и начала им поить больного. Сказала, что дней через пять пациент будет в норме, но необходимо оставить больного у нее, шевелить его сейчас нельзя, а она о нем позаботится. Старухе дали денег и ушли. Добравшись до погранзаставы, хотели вызвать вертолет, чтобы эвакуировать лейтенанта, но пограничники сказали, что знакомы с этой знахаркой и она знает, что надо делать. В результате офицер остался жив…
