Звягинцев: Предложил услуги, а потом сбежал? Нелогично.
Следователь: Логика выстраивается по-разному, и у каждого она своя. А если вас решили внедрить? Придумали легенду и запустили к нам…
Звягинцев: Сложноватое какое-то внедрение. Я пересек пустыню с караваном, добрался до Аль-Ариша, сбежал от военного патруля, по морю перебрался в Александрию, а потом прибыл сюда через полицейский участок.
Следователь: Враг хитер и коварен. Взгляните на эту статейку из американской газеты. Вы английским не владеете? Я переведу. Так вы ответили корреспонденту в интервью: «Я всегда был сторонником демократии, но мне приходилось это скрывать, потому что тоталитарный советский режим меня немедленно покарал бы и отправил в лагеря».
Звягинцев: Провокационная дешевка.
Следователь: Допустим. Газета желтая, но ведь откуда-то они эту информацию взяли… Тем более по нашим каналам подтвердилось, что такое интервью действительно имело место.
Звягинцев: Информацию они взяли из задницы того англосакса, который меня завербовал. Назвался Джоном Смитом. И потом… У меня есть свидетель – Павел Стрельцов, лейтенант израильской армии, который присутствовал на допросе в качестве переводчика, а потом помог мне сбежать. С тех пор мы не расставались.
Следователь: С перебежчиком мы разберемся. Может, он вовсе не свидетель, а сообщник. Как вам такая версия?
Звягинцев: Версия любопытная, но ошибочная.
Следователь: Хорошо. Давайте начнем сначала. Как вас сумели захватить, да еще и в зоне нашего влияния? Вы же не мальчик с пальчик, а инструктор по рукопашному бою…
Звягинцев: Сначала пятеро в египетской форме напали на нас с лейтенантом Коротковым в кафе. Я их раскидал, выпрыгнул в окно. Мы поехали на машине, но нас заблокировали, ударили каким-то грузовичком. Машина перевернулась, Коротков выскочил, а у меня заклинило дверь. Захватчики говорили на иврите. Короткова при попытке к бегству застрелили.
Следователь: Об этом мы знаем. Продолжайте. Что дальше было?
– Хорошо. На сегодня хватит, – сказал контрразведчик, когда Борис закончил рассказ. – Мы допросим Стрельцова, а потом устроим вам очную ставку. А вы идите в номер… Как вас там устроили, кстати?
– Приемлемо, – ответил Борис.
– Ну, вот и ладненько. – Улыбка майора была бесконечна.
Допросы временно прекратились. Звягинцев понимал, что именно временно – они проверяют и перепроверяют изложенные им факты.
Доступ в помещения общего пользования – спортзал, столовая, библиотека – ему не закрыли. Но возле него постоянно крутился коротко стриженный крепкий парень по имени Володя – сопровождающий. «Конвойный он, охранник! Лицемеры, – зло думал Борис. – Впрочем, если случится нечто неординарное, еще неизвестно, кто кого охранять будет».
Борис предложил Володе спарринг в спортзале. Тот не отказался и продержался целых пять секунд.
– Ты сможешь меня удержать? – с усмешкой спросил Звягинцев.
– Нет, конечно, – откровенно признался Володя. – У меня другая специальность.
– А зачем тогда за мной ходишь?
– Положено… Не устраивает моя компания?
– Вполне устраивает…
В столовой восточной кухней и не пахло, что Бориса вовсе не огорчило – борщ, котлеты с картошкой и компот с лихвой его удовлетворили. Благодать!
– А как там мой напарник, Павел Стрельцов? – Борис посмотрел на Володю, обедавшего вместе с ним.
– Ему запрещено покидать номер. Вы советский офицер, а он израильский. Обычно мы таких после допроса сдаем египтянам. Но тут особый случай.
– Чем же он особый? – Борис насторожился.
Володя посмотрел на Звягинцева, как на школьника младших классов.
– Русский человек числится офицером израильской армии – это уже нонсенс. Но дело не только в этом. Он человек без гражданства – советское потерял, а израильское не успел получить. Гражданин мира. Для Израиля он предатель, а египтяне его в тюрьме замаринуют с неясными перспективами.
«Информированный парень этот Володя. Контрразведка. Он понимает, что я никуда не сбегу, но отслеживает контакты», – подумал Борис.
– И куда его теперь?
– Это вопрос не ко мне, это к Арнольду, – ответил Володя.
Арнольд возглавлял местную контрразведку.
Выписка из допроса лейтенанта израильской армии (ЦАХАЛ) Павла Стрельцова.
Следователь: Почему вы эмигрировали в Израиль?
Стрельцов: У меня жена была еврейка. Но я туда не собирался и ее отговаривал. Однако возникли жизненные обстоятельства.
Следователь: Какие обстоятельства?
Стрельцов: Меня выгнали из комсомола и поставили крест на карьере.
Следователь: Поподробнее.
Стрельцов: Я купил ксероксную копию на книжной толкучке у какой-то бабы – «Воспоминания генерала Краснова». Копию у меня украли. Потом пришел сотрудник КГБ и начал дознаваться, где я взял это антисоветское произведение. Его интересовал источник, на меня ему было наплевать. Он мне пригрозил, а потом настучал в комитет комсомола. Меня оттуда и вышибли.
Следователь: Пятое управление, это их методы. Ладно. А зачем пошел в ЦАХАЛ?
Стрельцов: Чтобы быстрее гражданство получить. Да и платят там нормально – жить-то как-то надо. Кто ж знал, что война начнется.
Следователь: Ну, и как? Получил гражданство?
Стрельцов: Должен был получить, но… «Туман войны», как говорил Клаузевиц.
Следователь: Да ты философ! И куда ты теперь подашься, философ без гражданства? Будешь жить, как Диоген, в бочке и заниматься мастурбацией?
Стрельцов: Не знаю… Только египтянам меня не отдавайте. Может быть, я здесь пригожусь? По военной специальности я артиллерист.
Следователь: Знаем. И еще разведвзводом командовал в танковой бригаде. Почему решил перебежать?
Стрельцов: Звягинцев – мой однокашник и друг, вот я ему и помог сбежать из плена.
Следователь: Это все из журнала «Веселые картинки, сказки для детей». Как там у философов… Платон мне друг, но истина дороже, а своя рубашка, которая ближе к телу, тем более.
Стрельцов: У меня любимую жену убили…
Следователь: Это уже серьезнее.
Бориса ввели в кабинет. За столом сидел следователь, который его допрашивал ранее, тот самый Голованов, а в углу примостился мужчина «бухгалтерской» внешности – как впоследствии узнал Борис, психолог. Буквально через минуту ввели Павла. Их рассадили по разным углам.
Следователь изобразил официальную мину на лице.
