– И что, у нас нет на него рычагов воздействия? – ответ Сахаровского удивил Хрущева.
– У Пауэрса слишком гибкая совесть и размытые понятия о чести и доблести.
– Поясни, – потребовал Хрущев.
– В истории о том, как Пауэрсу удалось остаться живым, есть определенные нестыковки. Например, он сказал, что его тело до пояса было зажато деформированным фюзеляжем, поэтому он не мог воспользоваться катапультирующимся креслом. В случае, если бы он воспользовался катапультой, ему непременно оторвало бы ноги. Затем он сказал, что после того, как лопнул и развалился на части фонарь, закрывающий кабину пилота, его вытянуло из кабины мощным воздушным потоком. И при этом ноги его на месте. Как такое возможно? Далее. Он говорит, что какое-то время был в прямом смысле привязан к падающей вниз кабине, так как кислородный шланг застопорило и он удерживал его на весу. И тут же он говорит, что по инструкции перед катапультированием ему было положено активировать взрывное устройство, которое уничтожало самолет вместе со всем содержимым. На вопрос «почему он этого не сделал?» Пауэрс ответил, что никак не мог дотянуться до кнопки, активирующей взрывное устройство. Но почему он не воспользовался кислородным шлангом как тросом, чтобы подтянуть тело к кабине? Ведь трос удерживал его около кабины достаточно долго. Он этого не сделал.
– И что из всего этого следует? – Хрущев снова потребовал пояснений.
– Специалисты технического отдела КГБ уже изучили обломки самолета, – сообщил Сахаровский. – По их утверждению, в самолете действительно имелся заряд взрывчатки, достаточный для того, чтобы полностью уничтожить все улики. Хитрость в том, что не только кнопка с панели управления могла привести в действие взрывное устройств. Это должно было произойти автоматически после того, как сработает система катапультирования. Иными словами, Пауэрса должно было разорвать на части в момент катапультирования. Он об этом знал, потому и не воспользовался катапультой. Боясь, что взрывное устройство может сработать без его вмешательства или по обломкам самолета снова дадут залп из ракетных установок, Пауэрс поспешил избавиться от неприятного соседства. Просчитав риски, он решил оторваться от самолета на максимально возможной высоте в десять километров и попытаться достичь земли с помощью парашюта. Вот почему он на какое-то время потерял сознание – ему элементарно не хватило воздуха.
– Значит, твой вывод – Пауэрс для шпионажа непригоден, – подвел итог Хрущев.
– Так точно, товарищ первый секретарь, – подтвердил Сахаровский. – Никакой секретной информации мы от него не дождемся, только время и силы потеряем. При случае он сдаст нас так же, как сейчас сдает своих американских хозяев. Есть еще один нюанс.
– Говори.
– В кармане летного костюма Пауэрса обнаружена булавка с быстродействующим ядом. Мы задали вопрос: для чего нужна булавка? Пауэрс сначала ответил, что это просто сувенир, а затем, под нажимом, заявил следующее: булавку с ядом предоставляли всем пилотам на случай, если кто-то из них попадет в плен. Он особо подчеркнул, что совершать самоубийство ни от кого из пилотов не требовалось. Булавка – своеобразная страховка на случай, если пленник не сможет больше выносить пыток, которые его непременно ждут в коммунистических тюрьмах.
– Считаете, он должен был покончить с собой? – задал вопрос Хрущев.
– Трудно ответить. – Сахаровский покачал головой. – Но про пытки в тюрьмах он говорил вполне осознанно. Думаю, легенды о них бытуют в умах американского народа, вот почему он так быстро пошел на контакт. Таким образом он надеется избежать физической расправы.
– Надеюсь, у вас хватило ума заверить его в обратном?
– Разумеется, Никита Сергеевич. Допрос проходил в атмосфере добра и доверия, – слегка сыронизировал Сахаровский.
– Хорошо, держите меня в курсе. Обо всех изменениях в поведении, настроении и показаниях Пауэрса докладывать незамедлительно.
Сахаровский и Михайлов ушли, а первый секретарь занялся подготовкой ноты протеста американскому правительству. В ответном обращении Госдепартамента США, опубликованном 3 мая, официальная версия случившегося выглядела следующим образом: 1 мая самолет У-2 производил исследование погоды, в верхних слоях атмосферы он должен был брать пробы воздуха. Исследования производились в воздушном пространстве над советско-турецкой границей. В процессе полета у пилота вышел из строя кислородный шланг, и в результате этой неисправности пилот потерял сознание. Самолет сбился с курса и залетел на территорию СССР, практически находясь без управления.
История, притянутая за уши, могла бы сработать, если бы Гэри Пауэрс не выжил. Но уже 7 мая президента Эйзенхауэра ждал сюрприз. Никита Хрущев объявил всему миру, что американский пилот самолета-разведчика Гэри Пауэрс жив, взят в плен и уже дал признательные показания. Подтвердить его слова не составило труда. Фотоснимки самолета, пилота Гэри Пауэрса и обломков радиоаппаратуры оказалось более чем достаточно, чтобы Дуайт Эйзенхауэр признал факт вторжения американского самолета на территорию СССР. Отрицать разведывательную миссию пилота в данных обстоятельствах было глупо, а «досадный инцидент», как называли событие с Пауэрсом в американской прессе, и без того прибавил Эйзенхауэру проблем.
Такой скандал, да еще когда! На 16 мая в Париже была назначена встреча глав четырех государств. Франция, Великобритания, США и СССР должны были собраться для обсуждения германского вопроса. После Женевской встречи в 1955 году это должна была быть первая встреча на высоком уровне. Помимо статуса разделенной Германии Эйзенхауэр планировал обсудить с Хрущевым вопросы мирного сосуществования, вопросы контроля вооружения и ограничения ядерных испытаний. Все это должно было привести к ослаблению напряженности между ядерными державами. А что теперь?
Пресс-конференция 11 мая Эйзенхауэру далась с большим трудом. Обвинителем выступал лично Генеральный прокурор СССР, действительный государственный советник юстиции. Эйзенхауэру пришлось признать обвинения в том, что Штаты с ведома президента совершают шпионские полеты над территорией СССР. Советская сторона требовала не просто признания, она хотела услышать публичные извинения из уст президента Эйзенхауэра. Он же не мог заставить себя выполнить их пожелание.
Повестка Парижской встречи провалилась. Она прошла всего за один день, скомканно и напряженно. Когда обсуждение общих вопросов закончилось, Никита Хрущев выступил с заявлением касательно воздушного инцидента. Хрущев обвинил Соединенные Штаты в целом и Дуайта Эйзенхауэра в частности в вероломстве, обмане и лицемерии. Он вновь потребовал от Эйзенхауэра искренних публичных извинений и заверения в том, что впредь советское небо останется свободным от вторжения американских самолетов.
Эйзенхауэр не мог оставить без ответа заявление Хрущева, поэтому после его выступления тоже взял слово. Он больше не отрицал, что шпионские полеты имели место. Он произнес короткую, весьма невразумительную речь, заявив, что советская сторона будет избавлена от повторения неприятного инцидента. Еще Эйзенхауэр выразил сожаление о случившемся, но извинения так и не принес.
