– Пошли завтракать, Микаэл,– сказала она то ли строго, то ли стеснительно, отводя глаза.
Через пятнадцать минут он уже знал все… И что отца своего обе дочери не помнили, убежал, как только родился ребенок– инвалид… Что все всегда было на материнской шее, а потом Оксана начала помогать… Узнал, что его девочка всегда бредила музыкой и танцами, что будущее ей большое прочили, да только где у простой матери– одиночки с ребенком– инвалидом были возможности в этот талант вкладывать… Узнал про Паука, который домогался до подросшей красавицы….
Кулаки его сжимались, когда он слушал эту историю…
– Она ведь так туда к вам на Восток попала… Этот упырь ее и в Москве нашел, через соседку Виталинку… Страшный он человек, безбашенный, жестокий… Вот они и придумали этот переезд… Знал бы ты, Микаэл, как мое сердце болело тогда, как отпускать ее не хотела… Я и в Москву– то скрепя сердце, ведь тоже из– за него пришлось убегать… А что уж говорить про другой мир, другую страну… Особенная она, моя Оксанка, не создана для всего этой жестокой реальности… Она же вся воздушная… В мечтах до сих пор витает… Все бредит про какую– то там школу танцев в Париже новомодную… Денег на нее копит… Хоть и не говорит мне, но я знаю… Виталинка растрепала, да и я сама нашла у нее вырезки журнальные… Ох, девочка моя бедная… Красавица… Боялась, что сгорит она там у вас, на Востоке…– на глазах женщины появились слезы, всхлипнула,– а что было делать? Нужда– страшная вещь, Микаэл… Не дай Бог кому из твоих близких познать нужду, особенно когда есть кто– то, кто от тебя зависит… Ради него ты на все пойдешь, себе на глотку наступишь… Вот так и мы с Оксанкой… Ради Марины на все готовы… Хоть я себя и ненавижу за то, что девочке моей приходится все это тянуть на своих плечиках хрупких…
У Микаэла не просто сперло дыхание… Он забыл, как дышать… Перестал… В один момент в легких закончился воздух, а новый набирать разучился… Он думал об Оксане, вспоминал их первые недели… Его грубость, насилие, жестокость… Хотелось подойти к стене и со всей силы начать бить себя об нее башкой.. Так, чтоб до сотрясения, до кровавых брызгов… Чтобы эта боль хоть немного перекрыла боль душевную… Ненавидел себя за то, что был так легкомысленно жесток, так циничен, так высокомерен… Он, рожденный в роскоши и достатке, избалованный вниманием и деньгами… Кто он был такой, чтобы выносить приговор маленькой сильной девочке, оказавшейся один на один со стаей поганых, похотливых хищников, готовых в любой момент ее разорвать в клочья… Нестерпимо больно… Неимоверно стыдно…
А еще он понимал, что совсем не знал свою девочку… Не знал о ее мечтах, о ее переживаниях… О страхах ее не знал, да и о радостях не особо… Она не открывалась ему, да и он как– то не особо стремился открывать… Да, пару раз заводил разговор о жизни, но встретив равнодушие или отчужденность, сразу соскакивал с темы, предпочитая переводить их общение в горизонтальную плоскость… А сейчас вдруг захотелось сесть с ней и часами говорить… Чтобы все ему рассказала… С самого начала…
Дверь скрипнула. В сени нырнула Оксана в аккуратном по фигурке черном драповом пальто с пушистым меховым воротником, принесла с собой зимнюю свежесть и пирожные… Они пересеклись глазами… Девушка едва заметно вздрогнула… Словно почувствовала, словно увидела, что с ним что– то не то… Что изменилось что– то, в том, как смотрел, как дышал прерывисто… Опустила молча глаза на стол. Там детский альбом с их фотографиями… Невольно покраснела…
– Мама тебе уже все скелеты из шкафа повытаскивала?– смущенно сострила.
Микаэл улыбнулся… Нежно, пронзительно…
– Вот сижу и думаю, чем теперь тебя буду шантажировать, фотографией с беззубой улыбкой или с сотнями косичек на голове?
В ответ девушка тоже улыбнулась. Скинула с себя пальто, бережно повесила его на вешалку… И он снова поймал себя на мысли, что даже в этом жесте читалась ее ответственность, ее серьезность и привитая с детства нуждой бережливость. Микаэл относился к своим вещам, как в тряпкам… Швырял, кидал, вечно не помнил, что и где оставил… Оксана была другой… Она теперь всегда будет другой, всегда такой останется, какой роскошью ее ни осыпай… А ему хотелось…. Страшно хотелось одарить ее всем тем, что делает счастливыми других женщин… Он хотел сделать свою северную бабочку счастливой… Больше всего на свете теперь хотел…
Глава 3
Амаль
Прошло уже более трех недель, а стоило ей вспомнить о том, что было между ней и Анваром, губы начинали гореть… Тело начинало гореть… Ровно в тех местах, где он трогал… а ведь через одежду, даже не задевая открытую кожу… Амаль не могла понять свои эмоции и чувства… Стыд, смятение, страх, жар… Она стеснялась того, что было… Ей хотелось забыть эти порочные губы, эти наполненные страстью и запретными желаниями темно– зеленые глаза, напоминающие опасную, засасывающую заводь, из которой уже не выбраться живым… Фахд пугал… Пугал именно этими своими метаморфозами… В обычной жизни, на экранах, официальных мероприятиях, торжественных ужинах он был воплощением благородства, сдержанности и воспитанности… От него веяло стабильностью, добром и величием… В тот вечер, в тот момент же, смотря в ее глаза на расстоянии пары сантиметров, опаляя ее своим горячим прерывистым дыханием, перед ней был другой человек… Искушенный и искушающий, обещающий грех и сам его не раз совершивший, способный вознести в небеса и утянуть с собой в преисподнюю…
Фахд был другим, не таким, как Анвар… Анвар заставлял сердце учащенно биться, наполняя его юной радостью, каким– то беспричинным счастьем, он окрылял, дарил эйфорию, Фахд же это сердце останавливал… Парализовывал, словно самое опасное, ядовитое насекомое, укус которого останавливает работу всего твоего организма и все, что ты можешь сделать– это просто смотреть широко раскрытыми глазами на свою незавидную участь во власти его силы и желания… Он отключал мозг, он заставлял все тело холодеть и покрываться мурашками одновременно…
Снова и снова прокручивала тот вечер в голове… Как только самоконтроль вернулся к ней, сорвалась с места, не оглядываясь, убегая по улицам шумного Парижа, словно она мелкий воришка, скрывающийся от погони… Но, конечно, никакой погони не было… Амаль в тот вечер просидела на кухне их квартиры больше часа, вздрагивая от каждого шороха, доносящегося из подъезда… Почему– то ей казалось, что вот– вот он должен прийти, объясниться… Извиниться… Конечно, Его высочество так и не пришел… Ругая себя, то и дело просматривала его инстаграм– и уже через два дня увидела его в традиционной национальной кандуре посещающим какое– то благотворительное мероприятие в Дубае… Значит, он уехал, не посчитав нужным хоть как– то оправдать свое поведение… Прошло еще пару дней – и она получила звонок от курьера. Ей передали аккуратный пакет, на котором она без труда узнала официальную голограмму королевской семьи Дубая… В нем не было ни открытки, визитки с подписью, ни извинений. Просто маленький тканевой пакетик, а внутри– жемчужина… Нет, не украшение… Именно одна– единственная маленькая жемчужина… Амаль положила ее на свою руку, поднесла к свету и невольно залюбовалась идеальной формой, нежным и в то же время ослепительным перламутровым свечением… Невинным, нежным, первозданным… Сама не понимания своих действий, она поднесла жемчужину к губам и поцеловала… И на секунду ей показалось, что на ухо ей прошептали таким знакомым чувственным, нежным, но властным и подчиняющим голосом… «Люльти»…
