– Ханна, это лучший вариант. Все временно, поверь мне.
– Но почему? – всхлипываю, пока пальцы Саида вытирают ручейки слез.
– Здесь тебя точно никто не найдет – отвечает он, и становится серьезным.
– Это отец Далии может мне навредить? – спрашиваю его, но Саид берет меня за руку и показывает на проход между колоннами.
Только сейчас я замечаю, что оказывается в моем жилье есть… цокольный этаж.
Мы спускаемся по ступеням и лампы, тускло освещают двуспальную постель. Рядом стоит платяной шкаф, и столик с зеркалом.
– Спальня в подвале… – говорю я, обессиленно опускаясь на кровать.
Это финал.
Я в полном шоке. Мне даже возмущаться и удивляться кажется глупым занятием. Я нахожусь в арабской клетке, которая хорошо, что имеет электричество, а то…
– Ханна, мне нужно ехать, – говорит Саид, а у меня начинается новый приступ паники.
– Я боюсь здесь оставаться, почему нельзя в самый дешевый хостел, – пытаюсь выбить для себя более-менее приличное современное жилье, но Саид обрывает мою речь.
– Ханна, я хочу, чтобы ты оставалась здесь! Это для твоей безопасности!
Он нежно касается губ, и поспешно уходит.
Я обхожу еще раз мое новое жилище, и чувствую себя, словно в другом мире. На окнах нет занавесок или штор. Они закрыты тонкими деревянными панелями, на которых выбит геометрический рисунок. Чаще всего это мелкие квадраты. Отверстия между ними и внутри позволяют пропускать дневной свет.
– Боже мой, – обхватываю ладонями лицо, и хожу, как обезумевшая, по гостиной взад и вперед.
Сон приходит ко мне только под утро. Мрачные тени, которые ползут по стенам, тишина с перемежающимися шорохами и стуками в ночи не дают сомкнуть глаз. А спускаться и спать в комнате без окон мне еще страшнее. Она похожа на камеру для пыток. Тюрьма без окон и воздуха.
Я засыпаю прямо на диванчике в гостиной. А через четыре часа меня будит легкий стук в дверь.
***
Открываю и вижу женщину. Она одета в коричневое платье и голову закрывает платок с вышитыми золотистыми вензелями. Ее суровый взгляд скользит по мне, как тяжеловесный грузовик.
– Ас-саля́му алейки, – произносит она, и проходит по-хозяйски в дом.
Я стою, опешив, и припоминаю, что вчера Саид говорил про какую-то помощницу. Как же ее звать…
– Простите, как вас зовут? – иду за ней по пятам, но женщина не оборачивается, а идет прямо на кухню.
Что ж, по-моему, у нас будет все наоборот. Хозяйка только что вошла в дом.
– Почему вы не отвечаете? – смелее произношу я. Если нам придется жить здесь неопределенное время, то мне нужно сразу расставить границы наших взаимоотношений. Саид платит ей за работу, а не за высокомерное поведение.
– Это вы должны были ответить: «уа-алейкум ас-саля́м», – и ее глаза пристально изучают мое лицо. – Когда вас приветствуют, отвечайте еще лучшим приветствием или тем же самым. Воистину, Аллах подсчитывает всякую вещь, – так написано в Священном Коране.
Ей на вид лет пятьдесят пять, не меньше, а может, и шестьдесят. Глубокие мимические морщины изрезали смуглое лицо.
– Вы разговариваете на английском, – и по душе прокатывается облегчение. Я думала, нам придется воевать, чтобы что-то объяснить друг другу.
– Как слышите, Ханна, – и она отворачивается.
Молча принимается за работу: вытирает стол и стулья от пыли, выгребает остатки золы из печи, и смахивает с плитки нагар.
Я ухожу в гостиную. Наблюдать за молчаливой горничной скучно. Пытаюсь найти себе занятие, но ни книг, ни телевизора здесь нет. Саид вчера не сказал о будущем визите, и поэтому мне остается только ждать, когда наконец-то я смогу выбраться из этих арабских трущоб.
Так проходит неделя, и я понимаю, что еще чуть-чуть и сойду с ума. Ирма, моя помощница, весьма в резкой форме обрывала меня, если я начинала что-то ей говорить и требовать выполнения указаний. Она не хамила, не оскорбляла, но каждое ее слово било точно в цель. Я замолкала, и обиженно поджав губы, уходила прочь. Мне хотелось выйти на свежий воздух, но, боясь потеряться в лабиринте древних построек, я не рисковала выходить из дома. А когда однажды вышла постоять на пороге, чтобы хоть как-то сменить обстановку, получила серьезный выговор от Ирмы.
– Ханна, стоять рядом с дверью и разгуливать без платка могут себе позволить только развратные девушки, вы такая?
Поначалу мне хотелось огрызнуться, но я сдержалась.
Ирма каждый день уходила на Медину за продуктами, и я, запертая в четырех стенах, еще больше начинала ненавидеть свою клетку. Странные звериные обычаи в той стране, где я находилась, пугали и заставляли быть максимально осторожной в словах и действиях.
– Почему мне нельзя с вами? – спрашивала ее, но в ответ лишь было короткое:
– Саид запретил брать вас с собой, – отрезала она.
Все мои вопросы оставались без ответа. Как, в принципе, и уговоры, что Саиду я не скажу, и что он ничего не узнает.
Дни протекают серые и скучные. Я иногда сижу рядом с Ирмой и наблюдаю, чем она занимается. Молчание, которое висит тяжелым молотом в воздухе, уже не раздражает и не угнетает.
Через пару недель приезжает Саид.
Я обещаю себе, что как только он переступит порог моего жилища, потребую, чтобы отправил меня обратно домой. Но его образ, страстные объятья подчиняют снова мою сломленную волю.
– Ханна, все, что нужно, я привезу тебе завтра, обещаю. Только потерпи еще немного, – он ласково касается моего лба губами.
– Саид, я не могу без тебя, – прижимаюсь к нему, и чувствую терпкий аромат древесного парфюма. Гормоны прыгают на максимум, и плевать, что здесь Ирма, а у спальни, как и у остальных комнат, нет дверей.
Моя рука нетерпеливо спускается по пуговкам рубашки к пряжке ремня на его брюках.
Но Саид ловит мое запястье, и целует.
– Не сейчас, моя принцесса.
Я удрученно вздыхаю.
– Я безумно хочу быть рядом с тобой, но сейчас нам лучше поостеречься, – произносит он. Его биение сердца учащается тоже, как только наши губы соприкасаются в страстном поцелуе.
– А Далия знает, где я нахожусь? – спрашиваю его, когда наконец-то жар от ласки утихает, и разум приказывает взять себя в руки.
– Нет, – отвечает Саид, не смотря на меня.
– Вы передумали на счет ребенка, правда? – мне жизненно необходимо знать, что происходит.
Но Саид встает и беглым поцелуем прощается со мной.
Слезы текут по щекам, когда за ним закрывается дверь и вновь наступает невыносимое время для моего одиночества.
– Ханна, вы тратите свое время зря… – слышу негромкий голос Ирмы, которая как тень оказывается рядом.
