В самолете я борюсь с воспоминаниями, и сжимаю кулаки до боли. Тяжело улетать из того места, где провела большое количество времени. Пусть без желания, но мне очень нравился город, место, где жили. Меня связывает с ним множество приятных моментов, один из которых – рождение сына. И как только вспоминаю про Кирама, слезы текут рекой. Его безэмоциональный взгляд, как каменная стена, встает между нами, выстраивая непреодолимую преграду.
– Мисс, вам плохо? – интересуется моя соседка.
Я мотаю отрицательно головой. Как сказать, плохо мне или хорошо. Этого момента я ждала десятилетие, но, когда он пришел, понимаю, что за счастье, за полную свободу я вновь отдала самое ценное, что было у меня.
А когда самолет приземляется в Марракеше, я с ужасом осознаю одну мысль. Что, если Саид и не ждал меня? Что, если обстоятельства снова сменились, и мне нужно искать себе временное жилье? Только где и как – большой вопрос. Я иду по зданию аэропорта, прохожу мимо радостных родственников, которые тепло обнимают своих родных. Снова ощущение полного одиночества как змея с ледяным ужасом заползает в душу. Отказалась от сына, отказалась от беспечной жизни, отказалась от самого завидного мужчины Касабланки, да и всей Южной Африки.
Растерянно смотрю по сторонам и пытаюсь понять, куда мне идти.
Я не была здесь давно, и уже позабыла ориентиры в Марракеше.
– Ханна, – откуда-то сзади звучит знакомый и родной голос, и я оборачиваюсь.
Саид в белоснежном камисе с платком, подхваченным игалем на голове, улыбается и протягивает мне руки.
Я как маленькая девочка кидаюсь в его объятия и нервно смеюсь.
– Я так боялась остаться одна, – шепчу ему, а он только мягко проходиться по спине крепкой ладонью, успокаивая и утешая.
– Ты бы не осталась одна, я не позволю, – в тон моему голосу отвечает Саид.
Когда мы подъезжаем к дому, понимаю: это тот самый особняк, в котором мы первый раз встретились. Саид не менял место жительства, и стало немного жутковато.
Как только входим, мне постоянно кажется, что вот-вот из-за колонны с загадочными восточными узорами появиться Далия и скромно улыбнется, увидев меня. Я никогда не верила в призраков или духов, но сейчас ощущение присутствия женской энергетики не покидало. За нами будто кто-то следил или моя паранойя начинала прогрессировать. В этом шикарном доме произошло многое для меня, и переломные моменты в жизни случились именно здесь.
– Завтра же я попрошу, и наш брак зарегистрируют, – говорит Саид, и мы садимся рядом с низким столиком, накрытым к моему приезду.
Я улыбаюсь, и сдерживаюсь, чтобы снова как сентиментальная особа не разреветься уже от счастья.
– Мне не вериться, что все это происходит со мной, – говорю ему, а он ни на секунду не выпускает мои руки из своих рук.
– Мне тоже, – усмехается он, и его взгляд вдруг меняется на озабоченный и серьезный.
Я оборачиваюсь, и адреналин прыгает на максимум. Передо мной копия Далии. Девочка с черными, как вороново крыло, волосами и карими очаровательными глазами, в которых затаенная грусть. Она стоит, сцепив руки в замок и разглядывает меня с интересом и неким недовольством.
– Ямина, познакомься, это Ханна, – произносит Саид и встает.
Но дочь еще несколько секунд изучает меня пронзительным взглядом, и, повернувшись, уходит, не ответив ни слова.
– Ямина! – окликает более строго ее Саид, но я касаюсь его руки.
– Не нужно, я сама постараюсь с ней поговорить, – вижу, что он раздражен своенравным поведением дочери. – Она по-своему испытывает стресс, так что даже не думай ругаться.
Он опускается на диван и произносит:
– Она очень замкнутая. С ней постоянно куча служанок, нянек, учительниц, но никто из них не находит к ней подхода. Я знаю, в чем причина, но не могу на это повлиять. Я – отец, а ей нужна мать. Во мне нет того, что бы видела дочь в женщине…
– Саид, не вини себя, – и касаюсь губами его небритой щеки. – Я обещаю подружиться с твоей дочерью.
И в душе вспыхивает огонек досады. Я должна подружиться с девочкой, в то время как моему сыну кто-то из служанок или гувернанток будет заменять мать. Но Саид будто угадывает мои мысли:
– Ханна, я гарантирую, что добьюсь возможности видеться тебе с сыном. Багир не имеет права ограждать мать от собственного ребенка.
– Если бы он не узнал, что мы тогда были вместе в отеле, то да, возможно. А так… – я горестно вздыхаю. – Мы все знаем законы Аллаха. Мать, которая предала семью, должна понести суровое наказание, но Багир всего лишь вышвырнул меня из дома, а не повел на публичную казнь. Запретил видеть сына, а не стал устраивать кровавую месть прямо у него на глазах.
Саид соглашается. Остаток дня мы проводим дома, вдвоем.
Мое желание наконец-то сбылось, или это только туманная дымка, которая вводит в заблуждение?
***
На следующее утро я на кухне встречаю… Ирму.
Женщина заметно постарела: морщинки на загорелом лице пролегли глубокими бороздами, но доброта и строгость так и светились в ее глазах, когда она вновь увидела меня.
– Ханна!
Мне стало приятно оттого, что она узнала и не держит зла за прошлое.
– Ирма, ас-саля́му алейки, – произношу я, улыбаясь.
Она хохочет и отвечает мне взаимное приветствие.
– Что же ты натворила, – качает головой женщина, когда выслушивает мою длинную историю – Ведь я тебя предупреждала. Наша страна полна опасностей. Законы строгие, но порой их безумная суть поражает и повергает в шок.
Она произносит тихо последние слова, будто опасаясь кары Аллаха.
Я одобрительно киваю.
– Если ты думаешь, что тебе здесь будет просто, то ошибаешься, – Ирма поглядывает на меня сожалеюще и загадочно, успевая помешивать кипящую смесь в огромном чугунном казане.
– О чем ты? – усмехаюсь в ответ.
– Ямина непростая девочка, и если ты думаешь, что запросто подружишься, то лучше начинай готовиться к следующему отъезду.
Я нахмурилась. Понимала, что дочь может всех ревновать к отцу, а еще за полное отсутствие именно женского внимания мстит всем служанкам или любым другим женщинам в особняке. Мать никто не заменит. Нет такой женщины, которая дарила бы искренне тепло и заботу.
– Ирма, по-моему, ты слишком категорична, – отвечаю ей, и оборачиваюсь опасливо. Мне несколько стыдно обсуждать дочь Саида, ведь я ей стану вскоре мачехой.
Но как оказывается, моя Ирма права.
На следующий день я просыпаюсь от криков и возмущенных возгласов.
В мою спальню врываются без стука четверо служанок во главе с Яминой. Они оглядывают меня бесцеремонно и с насмешкой.
– Она испортила мое платье! Мне теперь не в чем ехать на занятие танцами! – говорит дочь Саида и указательным пальцем тычет в мою сторону. Она чуть приподнимает подбородок, демонстрируя абсолютную власть.
