* * *
Выше я уже упоминал базовое правило: не называть человека или социальную группу словами, которые они сами считают неприемлемыми. Особенно часто это правило нарушается в отношении этнонимов. Если «цыгане», с точки зрения представителей этой народности, звучит оскорбительно, то следует употреблять слово «ромы». По той же причине следует избегать слова «негр» в отношении темнокожего человека – афроамериканца, или афромосквича, или афроберлинца.
Почему-то это правило до сих пор осмеивается, подвергается критике и политизируется. Мол, есть святое право каждого народа называть кого угодно как угодно, а политкорректность и «новая этика» – происки врагов и затыкание рта.
Однако вектор развития общества очевиден: люди всё внимательнее относятся к чувствительным и деликатным темам, касающимся других людей, и медиа уже более-менее пришли к консенсусу в этом вопросе.
Точно так же, как нежелательные этнонимы, работает лексика, репродуцирующая стигму и насилие. О ней мало кто задумывается, и её употребляют, потому что «раньше так говорили, и всё нормально было» или «чего вы морочитесь, проще надо быть» и т. п. Например, бесконечное употребление слова «дебил» как средства экспрессивности в публицистике работает на стигматизацию людей с психическими расстройствами. Дебильность – медицинский диагноз, заменённый в профессиональном употреблении именно из-за повсеместного проникновения в повседневный бранный словарь.
* * *
Во второй половине ХХ века в мире постепенно произошёл разворот от колониального способа мышления к постколониальному. Что это значит? Империи, в предыдущие столетия контролировавшие огромные куски территории, где жили автохтонные народы, рухнули, но их разнообразное наследие никуда не делось. До сих пор в языке присутствует деление стран и этносов на принадлежащие к «первому миру» (Европа, Северная Америка, Австралия, Новая Зеландия), «второму миру» (соцлагерь, Восточная Азия, нефтяные державы Ближнего Востока) и «третьему миру» (все остальные). Это деление выражалось и до сих пор выражается в стереотипах относительно уровня жизни и интеллектуального развития разных этносов и социальных групп. Оно также воплощается в языковых штампах. Проблемам, идеям, продуктам (в том числе интеллектуальным), произведённым «отсталыми» народами, уделяется меньше внимания.
Вместо того чтобы попытаться понять Другого, людям свойственно наделять его чертами и свойствами, согласующимися с их личными убеждениями.
Сломать эту оптику чрезвычайно трудно, и это долгий процесс, но в крупнейших мировых медиа он уже идёт полным ходом и стал частью этического мейнстрима.
С точки зрения редактора, постколониальный поворот выражается в выборе тем, работе с предубеждениями (не только журналистов, но и экспертов), а также удалении колониализмов из лексики.
Пример. Фраза из советского анекдота «чукча не читатель, чукча писатель» отражает стереотип об ограниченных интеллектуальных способностях коренных народов, по отношению к которым Российская империя выступала колонизатором. Однако фраза настолько въелась в повседневную речь, что даже главный редактор одного прогрессивного, по российским меркам, издания о литературе начал свой пост в Facebook, оповещающий о запуске проекта, со слов «Чукча не дизайнер, поэтому медиа о книгах запускается с пустым сайтом». Почему так происходит? Во многом потому, что кажется, будто далёкий чукча вряд ли прочтёт этот текст, да и вообще коренные малочисленные народы как бы исключены из повседневности авторов – а раз так, то зачем, казалось бы, на них ориентироваться?
Точно так же публицисты и иногда даже очеркисты не рефлексируют по поводу своей речи – то есть не думают, почему употребляют то, а не другое устойчивое выражение и как звучит это выражение. Многие редакторы пропускают в печать обороты вроде «африканские страсти» и в целом считают этичным впроброс упоминать этнические стереотипы а-ля «трудолюбив как китаец». Между тем есть базовое правило: вопросы национальности и религиозной принадлежности интимны, и касаться их лучше, только когда они сами выступают темой (антисемитизм, ксенофобия, преступления на почве нетерпимости к вере и чужой культуре). Стереотипы же стоит изгонять из текстов – особенно псевдоэтнографические.
* * *
По-хорошему, следовало бы написать отдельную книгу о предубеждениях, стереотипах и о том, что всегда стоит осознанно употреблять устойчивые выражения, фразеологизмы и даже, казалось бы, устоявшиеся термины. Отдельные руководства, касающиеся конкретных тематик, уже выходят. Например, ниже ссылка на отдельную инструкцию о том, как корректно писать о людях, совершивших трансгендерный переход – например, сменивших пол с мужского на женский. Или гид по использованию феминитивов.
Пособие Саши Казанцевой «КАК НАПИСАТЬ О ТРАНСГЕНДЕРНОСТИ И НЕ ОБЛАЖАТЬСЯ» (в формате pdf)
https://bit.ly/3h8iuMa
Статья Екатерины Ульяновой «ФЕМИНИТИВЫ: ИНСТРУКЦИЯ ПО ПРИМЕНЕНИЮ»
https://bit.ly/35T8gdq
Когда-нибудь дело дойдёт до более тонких материй – к примеру, до публичного применения бизнесменами уважительной лексики, когда речь идёт об их сотрудниках. Нежно любимое российской бизнес-прессой выражение «человеческий капитал», которым владельцы компаний часто описывают одну из составляющих рыночной цены их бизнеса, унизительно для их сотрудников, так как подчёркивает их эксплуатацию. Ведь если компания заботится о сотрудниках, это называется «забота». Если же бизнес зависит напрямую от талантов сотрудников компании – например, если это креативное агентство, – то это так и следует сформулировать. Однако прибегать к опосредованному отождествлению людей и средств производства – как минимум дурной тон.
* * *
Особняком стоит тема харассмента и права жертвы говорить о нём спустя годы. Рассуждая о конфликтах, необходимо очень тщательно избегать оценок действия сторон, даже если очевидно, кто преступник, кто жертва, а кто бездействовавший свидетель. Правило «покажи, а не объясняй» помогает удержать объективный фокус, когда очень хочется одну сторону оправдать, а другую обвинить. Помогает также чёткое разделение – на чьей стороне конфликта власть (реальная или символическая), а на чьей её нет.
Самый громкий пример последних лет – кампания #metoo. Жертвы насилия – как правило, женщины – долгое время молчали, опасаясь по тем или иным причинам публично обвинять насильника, а затем заговорили одна за другой. Такой перерыв между преступлением и реакцией вызывал множество споров, пока жертвы и вникшие в их обстоятельства авторы из сферы медиа, литературы и кино не разъяснили подробно, что творилось в душе персоны, подвергающейся харассменту. Навскидку можно назвать сразу несколько историй, по-настоящему глубоко раскрывающих эту тему: телесериал «Утреннее шоу» сценаристов Джей Карсон и Кэрри Эрен, романы «Моя тёмная Ванесса» Кейт Расселл и «Люди среди деревьев» Ханьи Янагихары.
