— Что вы, ярла! — Марта испуганно посмотрела по сторонам, желая убедиться, что мы одни. Альма давно отправилась выполнять поручение и должна была вернуться нескоро. — Я не могу принять такой дорогой подарок. Ещё подумают, что вы меня подкупили!
— Разве госпожа не может сделать подарок служанке, пусть и временной? — спросила я, схватив Марту за худое запястье. Та попыталась вырваться, но я не собиралась её отпускать, пока не проясню ситуацию. Подозрения подозрениями, но знать точно не помешает.
— Вы ведь знаете, что я не просто горничная? — взмолилась, наконец, Марта, побледнев так сильно, что стала похожа на покойницу. — Только не проклинайте меня, ярла. Пожалуйста!
— Так кто ты? — спросила я холодным тоном, в душе потешаясь над страхами Марты. Что я ей могла сделать здесь, в Драгском замке, напичканном безопасниками?! Да и не умела я наводить проклятия, для этого требовались особые способности и долгое обучение!
Однако к моему удивлению девушка не на шутку испугалась, начала дрожать и лепетать мольбы, неотступно смотря мне в глаза:
— Я из безопасников, ярла, отдел Слежения. Только прошу вас, не выдавайте меня! Я ничего плохого вам не сделала! Клянусь!
— Кому ты докладываешь?
— Лично ярлу Пьерсону, — выдохнула Марта, и я отпустила её. — О том, кто к вам приходит, какие разговоры вы ведёте и тому подобные мелочи.
— Мелочи, как же, — усмехнулась я и снова протянула ей муфту. — Возьми. Скажешь, что я подарила. Никаких подозрений это не вызовет, скорее, наоборот. Мол, я тебе доверяю.
— Вы ничего мне не сделаете? — со страхом спросила Марта, принимая подарок и прижимая его к груди.
— Ничего, успокойся. У каждого свои обязанности и долги, я понимаю, — как можно дружелюбнее ответила я и отошла к зеркалу, поправить причёску, неплохо сохранившуюся со вчерашнего вечера.
И застыла с поднятой рукой. По ту сторону стекла на меня смотрела девушка с неестественно чёрными глазами, внутри которых не было видно даже зрачков.
* * *
Я моргнула и присмотрелась. Нет, всё верно. Чёрные глаза без зрачков. Видимо, последствия вчерашней ночи. Почему же Альма мне ничего не сказала? Не заметила?
Стоило подумать о том, сколько продлятся подобные метаморфозы, как глаза стали светлеть и приобрели привычный коричневый окрас. Может, это всё померещилось?
— Помоги мне одеться, Марта! Давай забудем о нашем разговоре и сделаем вид, что его никогда не было! — произнесла я, поворачиваясь к служанке, уже пришедшей в себя. — Мне нечего скрывать ни от ярла Пьерсона, ни от Его Величества.
«Служанка» поклонилась, её лицо снова стало непроницаемым, вежливо безразличным.
— Не беспокойтесь, ярла! Это просто меры безопасности, принятые в замке, — произнесла она таким тоном, будто речь шла о зонтике и галошах в дождливую погоду. — Я должна докладывать обо всём необычном, чему лично стану свидетелем. Включая, разговоры.
Под конец заученной фразы, голос Марты дрогнул:
— Но о вас я ничего плохого сказать не могу, ярла.
Я махнула рукой и сосредоточилась на предстоящей прогулке с кузинами из Соулсета. Во-первых, она поможет мне отвлечься и на пару часов забыть о ночном разговоре, а во-вторых, раз уж король всерьёз решил, что одна из «невест» — его личный враг, и спасти государя могу только я, то неплохо бы присмотреться к Бетте и Ингрид. Или сделать вид, поскольку в виновность сестёр я не верила.
Размышляя подобным образом, я открыла дверь, намереваясь выйти, но вовремя заметила белый конверт, лежащий у порога. У меня ёкнуло сердце: неужели это тот, что я отдала Альме?
При Марте делать вид, что ничего не случилось — значит вести себя подозрительно, и я с радостью изобразила удивление при виде письма.
— Мне ничего не известно, ярла, — поспешила заверить меня Марта и тут же, будто из любопытства подошла ближе. Вместо того чтобы отстраняться я протянула девушке чистый конверт без каких-либо опознавательных знаков.
Да и чего мне было опасаться? Друзей, врагов? Здесь у меня не было ни тех, ни других.
Нет, это я явно не моё письмо Стилину.
— Прочти, пожалуйста! — приказала я тоном, не терпящим возражений.
Марта приняла из моих рук запечатанный лист с таким видом, будто внутри было спрятано страшное заклятие, призванное поразить первого, кто его откроет.
— Читай вслух, — произнесла я, видя, как служанка колеблется, и в душе проклиная себя за то, что рядом нет Альмы. Уж она бы не заставила себя долго упрашивать. Кузине только повод дай сунуть нос в чужие дела.
В нетерпении подойдя к окну, я услышала негромкий крик Марты. Девушка упала на колени и, молча опустив голову, протягивала мне раскрытый листок бумаги. Даже издалека я заметила герб королевского дома Сваргов — раскрывший крылья орлан нёс в клюве свиток. На этот раз он предназначался мне.
Бумага была плотной, тёплой, будто вобрала в себя энергию писавшего. Мне стало душно, строчки чёрной вязью заплясали перед глазами:
«Прошу прощения за столь неожиданное напоминание о себе. Буду рад, если следующее испытание покажется вам любопытным. Со своей стороны надеюсь, что так и будет».
Подписи я не видела, но угадать отправителя не составляло труда. Твёрдый почерк с особым нажимом на букву «н», лишённый каких-либо украшений, с некоторых пор вошедших в моду, вкупе с королевской печатью не оставляли простора для фантазий. Впрочем, возможно, это стандартное послание для участниц отбора…
— Чего ты так испугалась? — спросила я с как можно более равнодушным видом. — Должно быть, подобные послания получили все «невесты». Наверняка они написаны под диктовку Оскара каким-нибудь писарем.
Стоило произнести это, как версия показалась вполне убедительной. С чего бы королю самолично писать мне, когда вчера ночью он уже разъяснил всё, чего от меня ожидают?
Марта подняла на меня бледное, бесцветное лицо на котором синими точками выделялись испуганные глазки-пуговки, и произнесла тихим тоном:
— Это почерк его величества Рагнара Третьего. Да продлит Всеблагой его дни!
Откуда она это знала, я не стала спрашивать. Ясно ведь, не лжёт.
— Ладно, положи его на стол, в папку для важных бумаг, — ответила я, не зная, что ещё добавить. Ну, не падать же мне ниц перед хоть и гербовой, но бумагой!
— Меня уже ждут, — добавила я и вышла из комнаты, чувствуя себя до крайности глупо. Наверное, я должна ощущать себя польщённой, а испытываю только бесконечную усталость.
Почему следующее испытание должно возбудить моё любопытство? Что такого интересного может мне сказать Юлианна Грид? Я поймала себя на том, что заочно чувствую неприязнь к любимице короля.
Та встреча в Галерее оставила неприятное послевкусие о соприкосновения с липкой злобной энергией, не направленной ни на кого конкретно, и от этого внушающей ещё больший ужас. Казалось, красавица с кротким отстраненным взглядом ненавидит всё вокруг.
