– Думали, я буду служить Ордену, убивающему невинных женщин, только ставших матерями?! – с отвращением произнесла я, надеясь, что безопасник возразит. Мол, королевы стали жертвами собственной мнительности и родильной горячки.
– Королевы знали, на что идут, – с нотами презрения ответил Безликий, будто речь шла не о женщинах, а о каких-то отребьях, промышляющих разбоем. – А ты служишь тому, кто убивал гораздо больше. Не сам, конечно, росчерком пера, равнодушно приговаривая неугодных, когда они перестают приносить пользу. Значит, ничем его не лучше.
И ладонь Пьерсона, до этого оглаживающая мои плечи, больно схватила за волосы, оттянув голову назад.
– И даже тогда я предлагал выбрать другую сторону, ты сама виновата, что стоишь сейчас здесь. Как и в том, что бесполезно растратила свой Дар.
В груди зародилось нечто похожее на горячую волну, которая всегда означала, что Дар сейчас проснётся. Но нет. Ощущение пропало, ухнув куда-то вниз, к животу, и я снова ощутила мёртвую пустоту. Если и это не возродило мои способности – значит ничто не поможет.
– Простите, что прерываю, – язвительно напомнила о себе Тира, подойдя к нам. – Подобные разговоры интересны только двоим. Я выполнила свою часть сделки, ваше святейшество. Надеюсь, мы в расчёте?
И Тира изогнула красивую бровь, будто речь шла о светском флирте, а не о государственной измене.
– В расчёте, – кивнул безопасник и, оттолкнув меня к стене, провёл рукой перед лицом новой Алой розы.
Я упала, ударившись боком о подлокотник кресла, но жалеть себя было некогда. Мир вокруг снова подёрнулся рябью, и спальня Тиры превратилась в заснеженную пустыню без единого признака жилья.
Холод окутал тело и покрыл обнажённые руки и плечи белоснежной коркой. Добраться до скинутой Пьерсоном накидки было непросто, потому что я даже не видела, где она лежит. Умом понимая, что всё это не по-настоящему, лишь морок, но не обладая больше Даром, способным пробраться сквозь пелену наведённой зыби, принимал происходящее за истинную картину мира. А значит, вскоре, если не подоспеет помощь, мне предстоит превратиться в кусок льда. И это уже будет необратимо.
«С другой стороны, – думала я, ползая на четвереньках и щуря глаза от летевшего в лицо снега. – Пьерсон вряд ли собирается меня убить. И Тира сказала, что я не умру так просто».
Словно в ответ на свои мысли, я увидела безопасника и Тиру. Девушка отступала и пыталась создать защитную стену из цветов, как в своё время это сделала Ингрид, а Пьерсон спокойно приближался, сложив руки за спину и мягко ступая по снегу, словно большой хищник, преследующий раненную жертву. Расчёт верен: зачем тратить время на сражение, когда вскоре добыча ослабнет настолько, что много сил на её укрощение и не понадобится.
Но зачем он решил убить Тиру? Я пыталась подняться с колен, но метель усилилась, хотя этим двоим она, казалось, не причиняла ни малейшего дискомфорта. Вряд ли обладающие сильным Даром вообще видели её.
Наконец Тире удалось создать защитный порог, но Пьерсон успел вскинуть руку и ранить девушку. Тира вскрикнула и, со злостью посмотрев на противника, прижала ладонь к обвисшему плечу. На белой коже расползалось видимое даже с моего места тёмное пятно – след магического удара.
Они что-то говорили, но слов было не различить, в ушах завывала метель. Нащупав наконец накидку, я завернулась в неё, продолжая дрожать.
– Не боися, красавица, – произнёс драург над ухом.
В ноздри ударил гнилостный сладковатый запах, от которого к горлу подкатила тошнота, и я прикрыла глаза, чтобы хоть как-то сдержать её. На плечи упало что-то тяжёлое. Пару раз чихнув от поднявшейся пыли, я хотела было сбросить неприятную ношу, но помедлила, осознав, что так гораздо теплее.
– Ставай, ляжать тута некогда, – прошептал папаша Тео и, подхватив меня за плечи, рывком поставил на ноги. Не отпуская меня, он направился в сторону от двух сражающихся. Я дёрнулась, чтобы посмотреть, чем всё кончится, да и просто потому, что не хотела уходить. Здесь, а это, вероятно, были ещё покои Тиры, меня найдут скорее.
Понимая, что драург заведёт в одним богам ведомое место, указанное Тирой, я начала сопротивляться, но нежить оказалась довольно крепкой и сильной.
– Дурёха, ни ломайся. Так надобно, – приговаривал он, и я слышала, как драург бормочет что-то под нос. Но из несвязного присвиста и площадной брани разобрала только «свобода» и «законный отдых».
Где-то впереди вскрикнула Тира, и тут же серый туман немного рассеялся, а метель утихла. Теперь мы находились на снежном плато.
– Здеся недалёко выход, – вздохнул драугр, и я уловила в его словах надежду. Словно, нежити было не менее моего важно выбраться из этой передряги.
– Куда это ты ведёшь её, папаша Тео? – насмешливо осведомился Пьерсо, внезапно появившийся со спины и ухватил меня за вторую руку, грубо выдернув из объятий драурга. – У меня на неё особые планы.
6
– Что вам от меня надо? – спросила я, вскинув подбородок и посмотрев в глаза Безликого, снова принявшего свой обычный облик.
Прежде чем ответить, безопасник коснулся ладонью лба драугра, и папаша Тео остолбенел, словно превратился в изваяние. Пьерсон медленно достал из кармана платок и с гримасой отвращения на лице вытер руку.
– Я предлагал вам вполне достойный выход из ситуации, – ответил он, и по лицу пробежала судорога. – Даже давал возможность стать моей женой, но вы предпочли иную судьбу. Что же теперь вас так удивляет? Что другие хотят отщипнуть кусок от пирога, который вы приберегли лично для себя?
Не дожидаясь ответа, он повёл меня куда-то вдаль, к тому месту, где и произошла их стычка с новой Алой розой.
– Мне холодно, —прошептала я, не надеясь на сочувствие.
Обернувшись туда, где осталось согревающее покрывало и застывший страж темницы короля, я ощутила такую тоску по прошлому, будто уезжала навсегда и то, что было, больше не повторится. Это касалось не только Тиры или отбора невест, а всего вместе. Что бы ни сделал со мной Пьерсон, ясно одно: после этого мне уже не стать королевой. Я даже не смогу остаться возлюбленной короля.
– Я не пойду с вами. Вы все равно не ровня королю, – выдохнула я и, собравшись с силами, попыталась высвободиться. Это не удалось, Безликий круто развернулся, ударил меня по щеке так, что половина лица онемела, а из разбитой губы прыснула кровь.
– Заткись хоть теперь. Ещё неизвестно, кто неровня, – усмехнулся Пьерсон и, хлопнув в ладоши, сбросил морок.
Разгром в комнате Тиры, перевёрнутые кресла и стол наводили на мысль о недавнем обыске. Створки платяного шкафа, распахнутые настежь, пустыми глазницами смотрели на нас, словно удивлялись, почему их содержимое в хаотичном порядке разбросано по комнате. Одна из куч наваленного белья и содранного с кровати балдахина зашевелилась, и из-под неё, тяжело дыша, со ссадинами на лице и рассечённой щекой выбралась Тира, кашляя и ругаясь, как площадная торговка.
