Поднимаюсь на лифте и вижу, что дверь квартиры уже приоткрыта. В проходе стоит заспанный Демид в помятой майке и трико.
— Ты что здесь делаешь, Тась? — удивленно смотрит на меня он.
— А ты? — нервно сжимаю сумочку я.
— Да так, в гости пришел и решил на ночь остаться.
— Вот и я решила на ночь вернуться…
Я прохожу мимо него и в прихожей вижу Иру. В шелковом халатике и с растрепавшимися со сна волосами.
— А я все думала, когда ж ты сбежишь от них, — насмешливо посматривает на меня сестра. — Ты продержалась довольно долго.
— Не смешно… — бурчу я. И чувствую, как глаза заполняют слезы.
— Эй, ты чего, Тась? Ты только не плачь… — пугается Демид.
— Я никогда не думала, что быть матерью так трудно…
Все. Потоки горьких слез льются по щекам, и я уже не в силах их остановить.
— Я… я считала, что люблю Андрея… а получается, что не люблю… потому что я так больше не могу…
— Конечно, ты не можешь. Ты же добровольно взяла на себя такую непосильную ношу, сестренка… Чужой ребенок с проблемами в развитии и родную мать способен довести до истерики. А неподготовленную морально девчонку, у которой инстинкт материнства отсутствует, и подавно.
Ира качает головой.
— Идем на кухню, приготовим чай, раз ты всех разбудила.
Из спальни выходит мама.
— Тася, что случилось? — пугается она.
— Я сбежала от Андрея…
Демид усаживает меня за стол и сует бумажные салфетки.
— Почему? Он тебя обидел?
— Нет… я не справилась с собой.
— Дем, достань кружки и пирожные, — командует Ира.
— Я смотрю, Дем тут неплохо устроился? — всхлипывая, бормочу я.
Ира подходит ко мне, садится рядом и берет за руки.
— Тася, мы снова сошлись. У нас будет ребенок.
— Ребенок?
Кажется, слово «ребенок» сейчас способно вызвать во мне только бурное отрицание.
— Да, — радостно кивает Демид и ставит передо мной коробку с любимыми пирожными Иры из дешевой кондитерской.
— И давно вы его ждете?
— Выяснили на прошлой неделе.
Ира улыбается. Я вдруг подмечаю, что она изменилась. Ушла куда-то эта ее природная грубость и, кажется, она светится изнутри.
— Поздравляю… надеюсь, ты будешь лучшей матерью, чем я…
Я снова растираю по щекам слезы. Ничего не могу с собой поделать. Они льются из глаз против воли.
— Тася… — Ира шумно втягивает в себя воздух и сжимает мою руку. — Быть приемной матерью — это совсем не то, что быть родной. Это не значит, что ты плохая мама. Ты просто была не готова к тому, что на тебя свалится проблемный ребенок. Я уверена, что твой Афинский в таком же смятении, как и ты. Вряд ли ему намного легче. Скорее, сложнее. Потому что на его плечах больше ответственности, да еще и груз вины перед сестрой давит на грудь.
— Я всех предала, Ира… предала Юрия Семеновича, Андрея… они думали, что из меня получится достойная мать, а я… я просто убежала из дома посреди ночи. Разве нормальный человек так бы поступил?
— Ты никого не предала. Ну, скажи, ты обещала кому-то, что будешь мамой ребенку, который свалился всем, как снег на голову?
— Нет. Мне и в голову не могло прийти, что он выберет меня своей мамой… С самого начала опекунство собирались оформить на себя родители Андрея.
— Послушай, тебе надо немного передохнуть. Побыть наедине с собой, понимаешь? Только так ты услышишь, чего хочет твое сердце. Никто не в праве заставить тебя стать матерью чужому ребенку.
— Да, наверное…
Еще один звонок в дверь заставляет нас вздрогнуть.
— Сегодня ночь посещений? — удивленно идет открывать Демид.
Ира разливает в кружки чай. Демида долго нет. Видимо, пришел Андрей, и они беседуют на лестничной клетке.
Мужчины обсуждают ту же самую тему, что мы. Я вдруг догадываюсь, что Андрею тоже не с кем поговорить о том, что он чувствует. Теперь, когда моя истерика закончилась, я ощущаю стыд за свой срыв.
— Тась, пей чай, — гладит меня по руке мама. — Все будет хорошо, вот увидишь.
Зря она пытается меня поддержать. Потому что от слов поддержки к горлу снова подкатывается ком, и я боюсь, что не справлюсь.
Через пятнадцать минут мужчины появляются на кухне.
— Привет! — жизнерадостно улыбается Ира.
— Добрый вечер, — произносит Андрей.
В его глазах нет осуждения или упрека. В них плещется тревога и страх.
— Извини… — уткнувшись в кружку, бормочу я.
— Это ты меня извини…
— Садись рядом с Тасей, Андрюша, — поднимается со своего места мама. — Я пойду, прилягу. Слишком много впечатлений для моей нервной системы.
Мама уходит. Андрей садится рядом и берет меня за руку.
— Ребенок, он же не виноват, что у него родители погибли… — садится напротив нас Демид. — Он один остался, понимаете? Был отец, а теперь вокруг него чужие люди, чужой дом. И первые дни самые сложные. Не будет резких изменений, можете не надеяться. За десять, двадцать дней ничего не изменится. Но если вы будете выполнять рекомендации врачей и постоянно с ним заниматься, через полгода, возможно, увидите какой-то результат. И здесь романтики не будет никакой. Здесь только трудиться надо. Мне жаль, Тася, что ты оказалась в такой сложной ситуации. Правда, жаль. Но здесь — либо ты берешь на себя обязательства и идешь до конца, или отказываешься и живешь спокойно.
— У меня есть знакомый специалист. Детский невролог, — вступает в разговор Ира. — Раз уж на вас свалился ребенок, нельзя его бросать.
Я смотрю на расплывающиеся капли чая на дне кружки. Демид и моя сестра правы. Никто не виноват в том, что мы с Андреем бросились искать Эрика. Эрик нашелся, и теперь только мы можем помочь ему справиться с проблемами.
— Да, чувствую, романтики в наших отношениях уже действительно не будет, — вздыхаю я.
