Выпустив локоть, я обхватил её за талию и дал почувствовать, насколько сильно хочу её.
— Отпусти, — зашипела, замерев только на секунду. Упёрлась ладонями мне в грудь. — Не приближайся ко мне больше, понял?! Не прикасайся ко мне!
— Разве я тебе что-то обещал? — выговорил, продолжая поглаживать её.
Вниз, по упругим ягодицам. Чувство было такое, что кровь начисто отхлынула от головы в яйца. Только утром я поставил раком свою секретаршу, но ни черта! Мне нужно было другое. Другая.
Мира забилась, зашипела дикой кошкой. В нос ударил запах туалетной воды: свежий, лёгкий.
— Мне всё равно! — ногтями она впилась в моё запястье. — Я не хочу тебя видеть, не хочу знать тебя, Яков!
— А придётся! — она вертелась так, что последняя выдержка дала сбой.
Толкнул её к постели. Она хотела удрать, но я перехватил. С удовлетворением погладил по бедру, задрал блузку. Она была тёплая, бархатная и гибкая. Да мать её…
— Иди к дьяволу! — зарычала она, забилась ещё сильнее. — Отвали!
— Трахну тебя и… — щёку внезапно обожгло. Мира отступила. Ещё на шаг.
— Иди к дьяволу! — дрожащим от гнева голосом повторила она. Зрачки её стали огромными, синий огонь растопил льдинки, и они превратились в настоящее море. Огонь, танцующий на синих волнах — Трахай кого хочешь, Серебряков.
— Именно это я и собираюсь сделать, — с угрозой.
Она криво усмехнулась. Качнула головой и одними губами сказала в третий раз:
— Иди к дьяволу. — Беззвучно, но так, что я отчётливо разобрал каждое слово.
Грудь её вздымалась, верхние пуговицы блузки были расстёгнуты, и в вырезе я видел её ключицы. Я бы мог взять её здесь и сейчас. Действительно мог. Мог бы сломать её и, наверное, именно это мне стоило сделать. Но что-то остановило.
Дверь за ней с хлопком закрылась, а я, задумчиво посмотрев в окно, взял чашку, в которой осталось не больше трети. Глотнул кофе. Взгляд упал на блистер с таблетками. Подняв его, я присел на край стола и всё так же задумчиво повертел. Сжал в кулаке и швырнул в кофейную лужу.
Я бы мог сломать её. Мог бы взять здесь и сейчас. Но от этой женщины мне нужно больше. Глядя на лежащие в луже нетронутые противозачаточные, я вдруг ясно это понял.
Раздражённый, я обдумывал, как быть дальше. Сперва всё же нужно было уделить время сегодняшней встрече, а потом подумать и об остальном.
— Да, — ответил, приняв входящий вызов. — Хватит, Майя. Мне некогда сейчас. Мне…
Подошёл к окну и приоткрыл, пытаясь взять себя в руки. В конце концов, она не виновата.
— Хватить реветь, — раздражение унять никак не получалось. Открыл окно сильнее и сжал телефон. — Нет… Ненадолго… Я скоро вернусь… Да… И я тебя… Сказал же, скоро…
Чувствовал, как по скулам ходят желваки. Проклятая синеглазая девчонка!
— Я скоро вернусь, — повторил я. — Прости, сейчас не могу разговаривать… Хорошо… И я тебя.
Глава 13
Мирослава
— Да, я всё поняла, — не скрывая недовольства, ответила я управляющему. — Отработаю положенные дни.
С трудом сдержалась, чтобы не хлопнуть напоследок дверью. Вот же надменная скотина! Не согласился уволить меня без отработки! Да что говорить — я заявление то с трудом заставила его подписать.
Стоило мне пойти в сторону выхода, навстречу показалась напарница.
— Там тебя спрашивает постоялец из триста седьмого, — она посмотрела на меня так выразительно, что мне захотелось ответить грубостью. Но снова пришлось сдержаться.
— Чего ему нужно?
— Не знаю, — большого ума, чтобы заметить интерес сменщицы не требовалось. Да она его и не скрывала. — Никогда не видела тут таких, как он… — уже негромко, чтобы никто кроме нас не смог услышать. — Кто он?
— Да так, — глянула в конец коридора, потом снова на сменщицу. — Один… — слово «мудак» так и не прозвучало. Потому что этому самому мудаку ждать, очевидно надоело, и он сам направился к нам от стойки.
Я с шумом вдохнула. Извинилась и, ничего не объясняя, пошла ему на встречу. Он остановился. Поставил ноги на ширину плеч и смотрел в упор до тех пор, пока я не приблизилась настолько, что можно было дотянуться рукой. Но делать это он не спешил.
— Вы что-то хотели, господин Серебряков? — с сарказмом. Что бы он там ни хотел, я собиралась послать его ко всем чертям.
С момента нашей встречи в номере мы с ним не сталкивались. Уходя, он прошёл мимо стойки ресепшена даже не взглянув в мою сторону. В руках его снова был телефон и, судя по тем обрывкам фраз, что донеслись до меня, разговаривал он с женщиной. Мне бы тоже не стоило смотреть ему вслед, однако это оказалось сильнее меня. И вот теперь снова. Снова он стоял рядом, и я чувствовала запах его парфюма, чувствовала на себе его тяжёлый взгляд. Должно быть, день у него выдался не очень удачный, потому что был Яков явно не в духе.
— Поедешь со мной.
— Никуда я с вами не поеду. — Уверенность его в том, что будет именно так, как он сказал, не знала границ. — У меня сегодня выходной, поэтому поеду я туда, куда сочту нужным, а не куда нужно вам, господин Серебряков.
— Поедешь со мной, — точно так же — ни громче, ни тише, с прежней интонацией.
— Никуда я с тобой не поеду! — всё-таки вышла из себя.
Да пошло оно всё! Мне было уже плевать, что даже в свой выходной разговаривать в подобном тоне с гостем я не имела права. Премии меня уже лишили, осталось получить штраф, и тогда с зарплатой в этом месяце можно попрощаться. Но на это мне тоже было плевать.
Только я хотела пройти мимо, Яков схватил меня за плечо. Я обернулась к нему и наткнулась на непроницаемый взгляд. Пытаться вырваться было бесполезно. Я уже знала это, и всё равно зашипела:
— Что тебе от меня нужно, Яков? С чего ты взял, что я с тобой куда-то поеду? Распоряжения и приказы будешь раздавать там, где у тебя на это есть право.
— Считаешь, здесь у меня на это права нет? — он напоминал величественный утёс, возле которого я была крошечным парусником.
Яков взял меня за подбородок и, крепко держа, всмотрелся в лицо.
— Так что?
Больше попыток отделаться от его рук я не делала. Напротив — с вызовом посмотрела ему в лицо и выплюнула с презрением и гневом:
— Да. Никакого, Серебряков.
Уголок его рта дрогнул. Мелькнувшие в этом намёке на усмешку пренебрежительность и снисхождение мгновенно смяли мою уверенность.
Подтянув к себе за руку, он почти прижал меня. Те ничтожные миллиметры, которые остались между нами, ничего не значили. Он дотронулся до моей щеки, до шеи. Погладил по волосам так, как мог бы погладить ребёнка — всё с тем же снисхождением. Только прикосновение это было отнюдь не невинным и предназначенным отнюдь не маленькой девочке: оно было предупреждающим и обещало продолжение.
