— Охреневший щенок! — прорычал я, отвесив брату нехилый подзатыльник.
— Детский сад «Ромашка», — покачала головой Дарина и присела в кресло рядом с моей кроватью.
Как раз вовремя. В палату ввалились парни. И даже не поленились притащить торт с надписью «Ослепительно красив».
Руки так и чесались вмазать этим шутникам по улыбающимся мордам. Но Дарька посмеивалась, но, на всякий случай, повиснув на моей руке.
Пусть живут, так и быть. Я был слишком рад видеть этих придурков.
Вернее, просто видеть мир своими глазами.
Эпилог-бонус
Две пары ног тонули во влажном песке. Кроткие волны осторожно подбирались к босым ступням и тут же убегали.
Крепче сжав хрупкую ладонь в своей, мужчина посмотрел на спутницу. Она улыбнулась в ответ на его хмурый взгляд. И помимо воли, лицо мужчины озарила легкая улыбка. Взгляд пробежал по длинным волосам. Но он помнил времена, когда ее волосы были короткими.
Помнил их первую встречу. Помнил каждый день, когда видел ее.
Он впервые увидел девчонку, когда ей было шестнадцать. Дерзкий и ершистый ребенок. Заносчивая и избалованная «папина дочка». Таких нужно обходить стороной, особенно, если ты воспитан улицей, детдомом и суровой реальностью. Он бы так и поступил, с радостью позабыл бы о встрече с ней. Но не смог.
Ее любопытный взгляд замер на его глазах. И ему — самому черствому и циничному человеку на планете — показалось, будто в этих глазах поселилась тоска. Он знал, что не стоит говорить с ней, не стоит обращать внимания на ее колкие и провокационные фразы, не стоит вообще замечать ее присутствия. Но было легче перестать дышать, чем вычеркнуть дерзкую девчонку из своей жизни.
Он не планировал давать волю своим желаниям и фантазиям. Он даже поверил, что когда-нибудь придет день, и он проснется свободным от зависимости под названием «Проня». Он держался на расстоянии, не замечал ее наглых фраз, звонкого смеха, ловких рук, в которых «плясал» нож-бабочка. Несколько лет держался, ища забвения в постели с другими женщинами, изредка поддаваясь слабости и воображая, что в его руках — она.
Но одно мгновение все изменило. Вернее, одна фраза перечеркнула все его благие намерения.
— Подбросишь? — спросила она. — А то я пешком. Тачку ребятам оставила, глянут. Там что-то с фильтрами.
Он лишь повел плечом, встал со стула и пошел к своей машине.
Уже привык, что с ней нельзя разговаривать. И надо же случиться такому, что именно в этот вечер охрана дочери Мастера не позаботилась о сопровождении. Возможно, девчонка сама от них слиняла. Да и кто тронет Прасковью Ильиничну Мастеркову на территории, принадлежавшей ее отцу? Разве что, идиот.
И Славик почувствовал себя именно таким идиотом.
В машине было тихо. Славка гнал автомобиль по трассе в сторону дома Мастера. И когда до места назначения осталась пара километров, девчонка попросила съехать с обочины.
Ее голос звучал глухо, непривычно. Верняков напрягся. Что-то было с ней не так. С этой дерзкой девчонкой, превратившейся за последние годы в красивую молодую женщину. Не его женщину. Женщину, которая никогда не будет принадлежать такому мужику, как он.
— Я не хочу домой, — тихо произнесла девчонка.
Славик отвернулся. Опустил стекло, закурил, выдыхая горький сигаретный дым.
— Ты ведь знаешь отца. Через год он подложит меня в чью-то койку. И сбежать мне никто не позволит, — еще тише прошептала Прасковья.
Руки Вернякова сжались на руле до побелевших костяшек. Не маленький, понимал, что жизнь девчонки принадлежит не ей, а ее отцу. И никто не решится пойти против слова Мастера.
— У меня есть «левый» счет. Никто не знает о нем. Там хватит денег на билет и на первое время. Я знаю, что тебе плевать на меня. Просто хотела сказать, что буду ждать тебя. Если конечно меня не пришьют во время побега, — девочка невесело улыбнулась, отвернулась к лобовому стеклу и застыла.
Она сказала именно о том, о чем собиралась. Несмотря на всю браваду, «понты», храбрость и безбашенность, Проня до чертиков боялась быть отвергнутой этим мужчиной. Человеком, о котором грезила столько лет.
Верняков молчал. Прасковья шумно выдохнула. Она вдруг почувствовала себя неуютно в присутствии Славы.
— Я пойду, здесь недалеко. И прости, что лезу к тебе со своими проблемами, — наигранно весело произнесла Проня, собирая всю храбрость в кулак.
Девчонка вышла, не дожидаясь ответа. Натянув рукава свитера до самых ладоней, Проня побрела в сторону отцовских владений.
Девушка шла по небольшой тропе, ведущей к заброшенному домику. Иногда Праковья пряталась в нем, представляя, как Славик Верняков, ее принц на серебристом коне, спасет ее от отца и увезет далеко-далеко, где они будут жить вдвоем, вдали ото всех. В ее девичьих грезах Славик смотрел на нее своими удивительными глазами, даже улыбался. Что само по себе было чудом. И любил ее.
Но глупые фантазии сыграли с Проней злую шутку. Она поверила в них. А чуда не случалось.
Проня уже протянула руку, чтобы открыть ветхую дверь домика, как ее плечи сковали крепкие, мужские ладони.
Она прикрыла глаза. Знала, чьи пальцы впились в ее тело до хруста в костях. Но девчонка не собиралась отстраняться. Наоборот, шагнула назад, упираясь спиной в широкую грудную клетку.
— Я все устрою, — тихо выдохнул Слава, прижимаясь лицом к девичьему затылку. — Только сиди тихо. Никуда не суйся.
Прасковья думала, что сошла с ума. Ведь не может такого быть! Не может!
Но мужские руки были реальны, а горячее дыхание шевелило волоски на ее шее, проникало под кожу, скручивало нервы в крепкий узел.
Проня все же умудрилась толкнуть дверь, и молодые люди оказались в кромешной темноте. Но им не нужен был свет, чтобы видеть и чувствовать друг друга.
— Ты очень красивый, Славик Верный, — прошептала девушка, когда страсть, сжигающую все на своем пути, сменила тихая нежность.
Слава лежал на спине, обнимая девушку руками, и смотрел в темный потолок. Совсем скоро рассветет, и нужно бы сваливать, пока люди Мастера не набрели на старую хижину в поисках дочки босса. Но Верняков не хотел разжимать своих рук. Не сейчас, когда девчонка, по которой он сходил с ума столько лет, принадлежала ему.
— Я староват для тебя, Прасковья Ильинична, — вздохнул Верняков.
— Мне все равно, — рассмеялась Проня.
Она была счастлива. И он видел это. Чувствовал. Читал в ее глазах, в ее красивой улыбке.
Расставаясь, он попросил девчонку не провоцировать отца лишний раз, не высовываться, не лезть на рожон.
Прасковья согласно кивала головой, широко улыбаясь.
— Поцелуешь? — спросила девчонка, когда они оказались на улице, а серое предрассветное небо золотили первые лучи солнца.
