И тут же проснулась.
Была глубокая ночь. Сквозь тяжёлые шторы не проникал свет. Я зажгла лампу рядом с кроватью и посмотрела на руку. Всё правда, следы зубов были видны так же чётко, как и во сне. Перевела взгляд на кровать, Пузырь, вытянувшись во весь рост, спокойно посапывал рядом.
И всё же сон был странным, совсем не походящим на те, что приходили ко мне раньше. Ни в том мире, ни в этом.
Я взяла лампу и выглянула в соседнюю комнату.
– Принеси мне бумагу и чернила, – скомандовала таким тоном, что Вивиен, ещё сонная, тут же кинулась исполнять поручение.
Анабель мирно спала рядом с сестрой, Кэти подняла было голову, но я подала знак, что не нуждаюсь в её услугах.
Вскоре Вивиен, накинувшая на ночную рубашку халат, уже зажгла магический шар, зависший над столом, и положила передо мной письменные принадлежности.
– Можешь идти! Мне надо написать письмо, а утром ты лично отнесёшь его в покои его величества, – сказала я, стараясь держаться спокойно.
Горничная поклонилась и ушла. С утра она сразу доложит родителю Арисы о моём ночном желании, надо быть готовой дать внятный ответ.
Оставшись одна, я оглянулась на постель. Пузырь уже поднял голову и мирно вылизывал переднюю лапу. Поймав мой взгляд, он долго смотрел в глаза, а потом фыркнул и отвернулся.
2
– И что ты там ночью писала? – родитель Арисы мерил мою комнату шагами. – Не понимаешь, что сначала надо посоветоваться?! Вот нельзя прихотью одной дурной головы всё решать и писульки свои его величеству отправлять.
Я стояла посреди гостиной, сцепив руки в замок и опустив глаза. Молчала, потому как час назад уже попыталась сказать, чтобы отец не лез в мою жизнь, за что получила увесистую оплеуху.
Щека всё ещё горела, и подставлять другую не было ни малейшего желания.
Незамужняя девица принадлежит отцу, замужняя дама – мужу. Это правило нарушить не представлялось возможным, отец мог повелеть запереть меня, отобрать чернила, отослать домой, и тогда никто, даже его высочество, не в силах будет помочь. Никто, кроме короля и королевы.
Последняя за меня не вступится, первый – охотно, только потребует благодарности. Я посмотрела на Пузыря, спрятавшегося в своём домике в углу. Он говорил, что мне нужно сблизиться с одним из мужчин, да и бедро снова начало болеть, только вот ложиться под короля желания не возникло.
– Отвечай, мерзавка! – встряхнул меня за руку отец. – Надо было запретить твоей матери учить тебя грамоте! Знал же, старый дурак, что из этого ничего путного не выйдет!
– Ты погоди, Фрэнсис! – поморщился дядя, сидевший в кресле и до этого момента смотревший в окно. Он опирался на трость и время от времени принимался нервно постукивать ей по полу. – Что за письмо, Ариса?
–Я поблагодарила его величество за приглашение на охоту, но написала, что не могу принять его подарки, потому что приличной девушке, коей я являюсь, не подобает снисходительно смотреть на столь откровенные знаки внимания! – выдохнула я и процитировала строки из письма.
– Что ж, весьма дальновидно! – хмыкнул милорд Тритий. – А ты зря воду мутишь, Фрэнсис! В любом случае мы не внакладе. Твоя дочь, несомненно, умнее тебя.
Отец Арисы аж замер с открытым ртом после такой реплики брата, а потом рассерженно фыркнул, замахнувшись на меня, но не посмев ударить.
– Скажешь тоже! – пробурчал он, плюхнувшись в кресло. – И эта дура Вивиен отнесла письмо как миленькая! Нет, чтобы со мной посоветоваться.
Понятно, я не сомневалась в уме своей маленькой пронырливой горничной. Она умела выбирать сторону исходя из соображений долговременной выгоды. Говоря проще, была неглупа и дальновидна.
– Значит так, племянница, – дядя встал и, тяжело опираясь на трость, подошёл ко мне. – Королева тоже будет на охоте. И принц. Подумай о том, как угодить им всем одновременно. Пока не известно, чья возьмёт, надо уверять всех и каждого, что ты предана только одной стороне. Той, что в данный момент тебя слушает.
– Я поняла, милорд, – выполнила книксен и собиралась уже уйти, как дядя проворно схватил меня за подбородок, развернув лицом к свету. – И что в тебе такого, что все жаждут уложить тебя на лопатки? Не обижайся, Ариса, Рьяна Вилент посимпатичнее и посочнее будет. Да дело не во внешности, а в том, как использовать все козыри, что есть в рукаве и под юбкой! Ступай в храм, помолись Богине об успехе нашего дела!
Сказать, что я ринулась из комнаты, – это не сказать ничего. Я ног под собой не чуяла, даже о тупой, похожей на зубную, боли в ноге позабыла. Лишь бы оказаться подальше от собственной семейки! Ещё немного, и я бы не сдержалась и выпалила им в лицо всё, что думаю!
Часовня, о которой говорил дядя, находилась в отдельной башне. Храм Богини обслуживали только безмолвные женщины, закутанные с ног до головы в серые ткани, похожие на саван. Здесь повсюду горели магические шары, освещая холодные стены из белого мрамора и высокие своды часовни, украшенные фресками на религиозные темы.
Ариса не проявляла к религии интереса, поэтому её память содержала лишь самые общие сведения о Богах здешней стороны. Двое возглавляли пантеон, мужчины молились Богу-воителю, женщины – Богине – Матери всего сущего.
– Не ожидала встретить вас здесь, Ариса! – ко мне подсела миледи Лира, старшая фрейлина её величества. – Что привело вас сюда?
– Я хотела помолиться и подумать в тишине.
Мы сидели на последней скамейке, почти у выхода. В часовне при замке всегда было многолюдно, где, как не здесь, женщины могли оставить на алтаре записку с сокровенным желанием. Жрицы сжигали их, вознося молитвы к небесам, а те сами выбирали, какому из мечтаний помочь осуществиться.
– Вы будете на предстоящей охоте, – сказала фрейлина и сунула мне в руку записку.
Глаза Лиры вмиг сделались хитрющими и молодыми, а кудри, тронутые серебром, показались в отблеске магических шаров огненно-рыжими. Как у той знахарки, что меня сюда отправила! Когда это было? Сотни дней назад, или прошла всего пара месяцев.
– Её величество вас недолюбливает. И послала меня напомнить о вашем долге перед ней лично. Поймите, это я уже говорю от себя, королева жалеет Арису, потому что они родственники. Но не слишком близкие, чтобы выслушивать её капризы.
Я оглянулась по сторонам и убедилась, что те дамы, что сидели на первых рядах не могли нас подслушать, храмовники же не задерживались у скамеек надолго.
– Я понимаю. Её величество даже собственного сына не жалеет, что уж говорить о дальних родственницы.
– Её величество больше, чем просто мать, она королева. И принц, а также все придворные хорошо это понимают. Не буду вам мешать, ваша милость.
Лира встала и, кивнув в мою сторону, набросила капюшон, чтобы уйти неузнанной. В часовне Богини никому не было дела до того, кто ты и зачем сюда пришла. Но у стен, даже пропитанных благовониями и молитвами, всегда есть уши. Потому на Богиню надейся, а ладонь держи на рукоятке меча.
