Может, она, а может, и нет. А если не она, то кто? Закрыв
дверь, я осмотрел квартиру — ни малейшего намека на то, что здесь кто-то
побывал. Похоже, хозяин читал и встал, чтобы открыть кому-то дверь. Кому-то,
кого он хорошо знал и не боялся, так как не было никаких следов борьбы — лишь
труп, нож и лужа крови.
Это было неподходящее место для мошенника — если бы меня
застали в этой квартире, то я подпал бы под статью «убийство первой степени
тяжести». Однако нужно было еще кое-что выяснить. Мне не верилось, что девушка
могла совершить убийство. Правда, когда она вошла в квартиру, оттуда послышался
крик, но это ровным счетом ничего не означало. Именно в этот момент его и могли
убить. Но, — с другой стороны, чем объясняется эта ее озабоченность и
дикий испуг? Может, она знала, что этой ночью ее ждет другое задание —
убийство?
Я быстро осмотрел квартиру. Из старых писем, вскрытых
конвертов и надписей на книгах следовало, что убитый — некто Р.Си. Руперт, но
кто был этот Р.Си. Руперт и чем занимался, этого мне узнать не удалось. На
тщательные поиски у меня не было времени — это место совсем не для Эда
Дженкинса. Известным мошенникам лучше не находиться в одной квартире с убитыми,
если они не хотят раньше времени расстаться с жизнью. Я выскочил из дома,
запрыгнул в машину и нажал на газ.
Вернувшись домой, я первым делом решил просмотреть то, что
мне удалось добыть за сегодняшний вечер.
Прежде всего я достал бумаги Элен Чэдвик. От нетерпения у
меня дрожали пальцы.
На первый взгляд казалось, что с бумагами все в порядке.
Однако я решил, что лучше хорошенько проверить, чем потом сожалеть.
Дело в том, что у меня сохранился полный перечень этих
бумаг, некогда полученный мною от личного адвоката Чэдвика. Элен познакомила
меня с ним, сказав, что мне можно доверять, тогда он и передал мне этот список.
Скорее всего, никто не знал о его существовании. Этот перечень мог оказаться в
руках адвоката по двум причинам: либо Чэдвик полностью, без утайки, посвящал
адвоката во все свои дела, либо тот относился к людям, обладающим
фотографической памятью. Он составил перечень всех бумаг, способных запятнать
честное имя Чэдвика.
Я сверил имеющиеся у меня бумаги со списком, и оказалось,
что недостает двух — письма и контракта.
Охваченный холодной яростью, я снова проверил содержимое
конверта — результат тот же. Этот воротила с ледяными глазами и знать не знал,
что я могу проверить его и обнаружить недостачу. Он рассчитывал, что я поверю,
будто в этом конверте лежат все бумаги. Любая из этих бумаг представляла собой
такую же опасность, как и все вместе взятые. Даже одна бумага из этого списка
способна была запятнать честное имя Чэдвика, очернить его память, свести в
могилу вдову и навеки опозорить дочь. Общество любит подобные истории. Чэдвик
был известен в высшем обществе и в деловых кругах как человек безукоризненно
честный. Его жена и дочь принадлежали к самому изысканному кругу, и случись
этим бумагам выйти наружу, они были бы опозорены и преданы остракизму. Чэдвика
шантажировали, но Чэдвик мертв и уже не объяснит, как все случилось.
Я сунул эти бесполезные бумаги обратно в конверт.
Одно хорошо — теперь я знаю, у кого они. Письмо и контракт
утаил от меня человек с ледяными глазами, сидящий в потайной конторе в центре
китайского квартала.
Он попытался обмануть меня, и отныне я свободен от
обязательств перед ним. Я вытащил конверт с номером 543290 и принялся
разглядывать его. Вскрыть его я не мог — тонкий слой сургуча был припечатан
сверху какой-то редкой монетой, скорее всего древнеримской.
Однако мне были известны и другие способы. Я взял
фотопленку, плотно прижал ее к конверту в темной комнате и поместил перед лучом
проектора. С четвертой попытки мне удалось получить более или менее приличное
изображение — на пленке запечатлелось то, что было в конверте. Правда,
выглядело это как беспорядочное нагромождение пересекающихся строчек, неясных и
перепутанных, но при желании эти письмена можно было разобрать.
Сделав с пленки фотоотпечаток, я обвел каждую строчку черным
карандашом и принялся прослеживать все строчки, идущие в одном направлении.
Было уже темно, когда я наконец расшифровал пленку.
Сложенный вдвое лист бумаги, лежавший в конверте, оказался завещанием. Эффект
пересеченных строчек возник потому, что лист был сложен пополам. Я не смог
разобрать весь текст, но все же понял, что документ этот — не что иное, как
завещание некоего Стэнли Брандиджа, по условиям которого тот оставляет все
своей бывшей жене, с которой находится в разводе.
Ниже стояли подписи двух свидетелей, фамилии мне разобрать
не удалось. Одна из них походила на что-то вроде Дэвиса, другая — на Робертса.
Я изучал конверт еще с минуту, потом потянулся и решил —
пора подышать свежим утренним воздухом.
Небо на востоке розовело, над городом стояла предрассветная
тишина. Лишь в паре кварталов отсюда со свистом пронесся по бульвару какой-то
запоздалый автомобиль да медленно катился небольшой грузовичок, разбрасывая
утренние газеты. Я решил, что свою газету заберу чуть позже, а пока взял ту,
что, скатанная в трубочку, валялась на соседском газоне. Я развернул ее и
лениво пробежал глазами.
На первой же странице сообщалось о смерти Р.Си.
Руперта, давалась краткая его биография, сообщалось о том,
как было найдено тело, что показал обыск квартиры, а также говорилось о
какой-то отметке в виде черного мальтийского креста на месте обнаружения тела.
Убитый был поверенным. До того как открыть самостоятельную
практику, — которая вскоре начала процветать, — он более десяти лет
проработал в адвокатской конторе Л.А. Дэниэлса. Дэниэлс занимался вопросами
раздела имущества, а также проверкой подлинности документов.
Скатав газету в трубочку, я снова бросил ее на лужайку,
посмотрел на золотистое солнце, потянулся, зевнул и бегом помчался домой. У
меня родилась идея.
С тем, что я узнал, все встало на свои места. Строки,
которые поставили меня в тупик, теперь представлялись ясными и отчетливыми.
Свидетелями были не Дэвис и Роберте, как мне показалось вначале, а Л.А. Дэниэлс
и Р.Си. Руперт.
Я снова задумался. В конверте лежало завещание, которое
должно было попасть в некий сейф, в то время как другой конверт, возможно, был
бы извлечен из сейфа. Завещание это было подложным, и его должны были
обнаружить в сейфе адвоката. Существовало двое свидетелей, один из которых мог
бы объявить, и даже несомненно объявил бы, что документ поддельный. Один из
свидетелей был убит через два часа после того, как я согласился вскрыть сейф.
Логично было бы предположить, что сейф, который мне
предстояло вскрыть, находится в конторе Л.А. Дэниэлса. Из этого следовало бы,
что сам поверенный проживет на свете до тех пор, пока не возникнет
необходимость в проверке подлинности завещания. До этого никто не станет
убирать сразу двоих свидетелей, так как полиция может заметить связь между
двумя убийствами и двумя подписями на завещании. На худой конец нужно, чтобы
между двумя убийствами прошло какое-то время. Тогда их труднее будет связать
друг с другом.
