— А я заодно поучусь открывать сейфы, — продолжал
адвокат все так же шепотом. — Я наслышан, Дженкинс, о ваших уникальных
способностях. Мы все удивлялись, как вам это удается. Вот теперь я и посмотрю.
Ну что ж, посмотри, подумал я про себя и принялся крутить
диск взад и вперед, затем приложил нос к дверце сейфа, словно бы хотел понюхать
металл. Потом взял нож и легонько постучал по металлу, прислушиваясь. В этот
момент я походил на доктора, слушающего дыхание больного. Сочтя, что розыгрыш
удался на славу, я убрал нож в карман.
— Все. Я знаю комбинацию, — шепотом объявил я и
принялся набирать номер кода с уверенностью человека, открывающего свой собственный
сейф.
Когда раздался щелчок, я повернул ручку, и тяжелая
металлическая дверь распахнулась.
— Черт возьми, вот здорово! — воскликнул адвокат в
порыве неподдельного восхищения.
— Не забывайте, что здесь дама, — напомнил я ему
не без сарказма.
Тут он показал свою истинную сущность.
— К черту даму! — проговорил он и сунул голову
внутрь сейфа.
Он вынул конверт с номером 543290, положил на его место тот,
что получил от меня, собственноручно захлопнул сейф и повернул диск.
— Я не успокоюсь, пока не уничтожу этот конверт. —
Он пододвинул к себе медную пепельницу и чиркнул спичкой. Пламя, потрескивая,
охватило конверт. Сургучная печать начала плавиться и шипеть, растекаясь по
пепельнице, полетели хлопья пепла, и наконец последний краешек конверта сгорел дотла.
Адвокат взял авторучку и принялся размельчать черные обугленные остатки бумаги.
Завещание было уничтожено. От конверта под номером 543290
осталась лишь кучка пепла да несколько красных капель сургуча, застывших на дне
пепельницы.
— Ну вот мы и закончили, — торжественно проговорил
адвокат. — Дженкинс, вы просто гений. Благодаря вам я сорву хороший куш!
Вы все делали так, будто знакомы с этим сейфом по меньшей мере лет двадцать, а
ведь это один из лучших сейфов в стране. Нет, вы просто чудо!
Девушка ничего не сказала. Когда мое плечо случайно
коснулось ее плеча, я почувствовал, что она дрожит, — ничего
удивительного, если знаешь, что полностью находишься во власти этих негодяев.
На глаза мне вновь надели повязку, и машина долго колесила
по городу, объезжая квартал за кварталом, чтобы сбить меня с толку. Наконец
меня высадили возле моего дома. Адвокат был настолько осторожен, что не захотел
показывать мне свою машину, — как бы я не опознал ее впоследствии, —
и прежде чем снять повязку, проводил меня до квартиры.
Как только они ушли, я занялся делом. Разыскиваемый в
десятке штатов, где газеты пестрели моими фотографиями, где с плакатов смотрели
мои изображения, я достиг довольно высокого уровня в искусстве перевоплощения.
Знание китайских обычаев, манер, языка и психологии служило
мне хорошим подспорьем, в особенности на Западе.
Местный китайский диалект — ужасно забавная штука. Дело в
том, что этот язык тонический, то есть в нем существует два основных тона, или
октавы, а в каждой октаве по четыре изменяющихся интонации. Таким образом
каждый звук имеет по восемь различных значений, зависящих от того, в какой
октаве он произносится. Например, «нгау» означает «корова», если произносится
одним тоном, «собака» — если другим, а если произнести его чуточку подругому,
получится «сумасшедший». Такой язык нелегко выучить, и китайцы пользуются этим.
Им ужасно не нравится, когда белые люди вмешиваются в их дела. Насколько мне
известно, я единственный из мошенников, кто умеет разговаривать на этой
тарабарщине, так что кем бы ни был этот амбал с ледяными глазами, в китайском
квартале я дам ему сто очков вперед.
Свое знание китайского языка я держу от всех в секрете. Я не
хочу, чтобы преступный мир, полиция или сами китайцы знали, что я владею им.
Ведь тогда полиция станет искать меня в первую очередь в китайском квартале.
В своем китайском обличье я выступал седовласым старцем со
свисающими на грудь длинными бакенбардами и бородой. Китайцы уважают почтенный
возраст, и пожилой человек может позволить себе больше эксцентричности, нежели
молодой.
Через полчаса после ухода Колби я шаркающей походкой плелся
по китайскому кварталу — ни дать ни взять убеленный сединами мудрец во время
ночной прогулки.
Магазины давно закрылись, китайские торговцы мирно спали в
своих постелях, но ночные лавки были еще открыты. Некоторые из заведений
работали круглосуточно. Я знал, что эти лавки служат лишь прикрытием. Войди в
одну такую, и ты попадешь в настоящий лабиринт пересекающихся коридоров, так
или иначе сходящихся между собой и напоминающих ходы кроличьей норы.
И я начал свое расследование. В голове у меня хорошо
сохранился план той лавки, но мне нужно было уточнить кое-какие детали. Я уже и
раньше появлялся здесь в таком виде, так что многие обитатели запомнили
седовласого старца, время от времени шаркающей походкой блуждающего по местным
улицам. Комната, в которой я получил инструкции от босса с ледяными глазами,
смахивала на бывшую контору лотерейной компании «Фа Ки». Компания недавно
разделилась, и никто не мог сказать, что стало с помещением.
Я вошел в одну из дверей и поплелся по лабиринту кроличьей
норы.
— Хо шай ма, — неуверенно пропел охранник.
Я всегда получаю истинное удовольствие, когда слышу
китайское приветствие. «Хо» означает «хорошо», «шай кай» — это по-китайски «вся
вселенная», а «ма» — обозначение вопроса. Поэтому когда китаец произносит
традиционное приветствие, он на самом деле спрашивает, все ли хорошо в этом
мире. И мне всегда бывает ужасно смешно, когда какой-нибудь китаец, хитрющий
как лиса и скользкий, как мокрое стекло, кланяется тебе и вопрошает, все ли в
порядке в подлунном мире.
— Хо шай кай, — проговорил я с утвердительной
интонацией.
— Куда идет отец? — поинтересовался китаец.
Я окинул его суровым взглядом:
— В компанию «Фа Ки».
Он улыбнулся:
— Компания «Фа Ки» потерпела убытки и закрылась на три
луны до лучших времен. Много было крапленых билетов.
Я кивнул, однако не стал останавливаться.
— Почтенному старцу лучше не соваться в их
комнаты, — продолжал охранник. — А что вам там нужно?
Я закатил глаза, изобразив на лице старческое нетерпение:
— Разве может журчащий ручей спрашивать у гладкой
поверхности озера?
Пожав плечами, охранник вернулся к своим
обязанностям. — Бродя по запутанным переходам, я наконец нашел помещение,
снимаемое компанией «Фа Ки», только много мне это не дало. Письменный стол
тикового дерева, дорогостоящие гобелены, восточные ковры — все исчезло.
Комната, в которой меня недавно принимали, теперь стояла пустая. Она сослужила
свою службу и больше была не нужна.
