— Да, ба. Конечно. Ты это правильно придумала.
Будто она верит, что Анфиса действительно позвонит сегодня. Будто верит в то, что бабушка говорит об этом, как о реальной перспективе, а не пытается подсластить пилюлю реальности… Как-то объяснить ребенку, почему он не дождется в День рождения звонка от матери. Хотя она ведь не ребенок уже… Совсем. Двадцать.
И должна уметь воспринимать это стойко.
Так же, как и остальные грани реальности, способные сделать больно.
Например та, где Корней Высоцкий ужинает с ней… А уходя — салютует любовнице. Или та, где не бросится объяснять ничего, пока она сама не задаст интересующий ее вопрос. А если задаст… Без жалости может как казнить, так и миловать.
Пожалуй, понимая это четче некуда, Аня так и не рискнула задать вопрос, который крутился в голове. Раньше она сомневалась есть ли у нее шанс хоть на что-то, а теперь… Вдруг поняла, что ей нужно не «что-то», а быть единственной. И сама понимала, что слишком звучит самонадеянно, что это ведь его наука — не обесценивай себя.
А что может быть хуже, чем знать, что ты… Одна из.
Стоило мыслям свернуть в эту сторону, как на лице отразилась гримаса. Захотелось мотнуть головой, чтобы побыстрее вернуться в реальность. Пришлось заново прислушиваться к бабушкиным словам, от которых успела отвлечься, улавливать потерянный смысл…
— Ты Корнея Владимировича не видела еще? — осознавать, что молчишь, когда задан вопрос и стоило бы ответить…
— Не видела, ба. Он… Может ушел уже. Он рано обычно… Раньше меня…
Аня прошлась босыми ногами до двери из ванной в спальню, прислонилась плечом к косяку, закрыла глаза, прислушалась…
Не удивилась бы, окажись, что Высоцкого действительно уже нет. И даже, может, облегчение испытала бы. Потому что… За дверью ведь не будет ничего, что хотелось бы получить отчаянной мечтательнице. Ни набитой шарами гостиной. Ни охапки цветов на столе-острове. Ни огромного плюшевого медведя, сидящего на полу…
И вроде бы не велика потеря, но даже о простом «С Днем рождения, Аня», он легко может забыть… И на это не смысла обижаться. Да и сама ведь вчера уверено заявляла, что сегодня — самый обычный для тебя день. Вот и для него — более чем обычный. Но хотелось… Почему-то все равно хотелось оставить недосказанность, чтобы заполнить ее сказкой. Несбыточной, но сладкой.
Чтобы понять, что Высоцкий все же в квартире, понадобилось время между парой вдохов. После которых Аня открыла глаза, вздохнула, вернулась в ванную.
— Он там тебе… Мы с мамой попросили, чтобы… Надеюсь, тебе понравится…
Зинаида произнесла, и Аня знала — улыбается немного грустно. Будто извиняясь сразу и за ложь — о нас с мамой. И за скромность подарка.
— Ну ты даешь, ба… Ну ты даешь! — Ане же очень захотелось убедить, что грустить нет смысла. — Придумала что-то, да? — и точно так же, как бабушка соврала «во благо» об участии в «сюпризе» мамы, Аня сделает вид, что не узнала о нем еще вчера от Высоцкого…
— Это Корнею Владимировичу спасибо, Нют… Передай еще раз, пожалуйста. Он… Помог. Очень…
Новый глубокий вздох Аня даже не пыталась скрыть, потянулась свободной рукой к лицу, прикрыла глаза, продолжая улыбаться, провела по бровям…
С иронией подумала, что бросься она на Высоцкого с очередной порцией благодарностей за себя и всех своих родственников — он только посмотрит, как на дурочку…
Впрочем, ничего нового ведь…
Да и сколько можно оттягивать?
— Ба, ты прости меня, поторопиться надо, а то опоздаю на пары. Я тебе позже наберу еще, хорошо? В обед. Или как буду на работу ехать, хорошо?
— Хорошо, Нют. Хорошо. с Днем рождения тебя, моя мечтательница! Моя любимая девочка.
— Спасибо, ба. Я тебя люблю.
— И я тебя. Беги.
Аня скинула, положила телефон на угол раковины, несколько секунд смотрела на экранное время, продолжая улыбаться…
Потом же услышала, что в кухне заработала кофемашина, встрепенулась, потянула вверх пижамную майку, стянула, бросила на пол, следом — шорты с бельем, прошлась до душевой, по дороге стягивая волосы на затылке…
Все же правильным будет встретиться с Высоцким утром, а не тянуть интригу до самого вечера.
Уже жить с представлениями о реальности сегодняшнего дня, а не мечтать о том, каким он мог бы быть.
* * *
Корней пил кофе, скроля новостную ленту. На дверь, за которой пряталась именинница, не смотрел. Судя по звукам — сама скоро выйдет. И славно. Выкуривать ее оттуда после вчерашнего окончания вечера — пожалуй, не лучшего, желания не было.
Наверное, не стоило язвить напоследок. Все же канун праздника, а она — более чем впечатлительная. Но это было показательно… И снова откинуло на три шага назад, доказав, что девочка не готова ни к чему, чего он бы хотел от нее. Не готова задавать вопросы и получать честные ответы. Не готова шагнуть со своих небес на его землю.
Но проблема в том, что он должен был бы просто констатировать этот факт, вероятно даже удовлетворение испытав из-за того, что оказался прав, а он испытал раздражение. Потому что и сам, кажется, под влиянием потихоньку становился мечтателем. Понимал же, что изменения не происходят так быстро, а иногда и вообще не происходят, но хотел бы. Зачем?
Затем же, зачем пришел к Ольшанскому спрашивать о девочкиных успехах. Затем же, зачем влез во время ее разговора с Самарским, очевидно навлекая на себя закономерные подозрения начальника. Затем же, зачем вчера решил, что хочет провести вечер с ней. Той девчонкой, которая в машине так показательно легкомысленно рассказывала о том, что не любит свой День рождение.
И ведь кому, как ни ему, понимать ее лучше всего. Человеку, который свой День рождения всегда проводит не в стране, выключив при этом телефон. Но ему почему-то хотелось, чтобы она свое мнение поменяла.
Наверное, потому что девушкам в двадцать оно действительно не свойственно. А может… Потому что эта девушка все же особенная.
— Доброе утро, — Аня вышла из комнаты, как всегда, будто крадучись. Мягко улыбнулась, наконец-то вполне спокойно выдерживая оценивающий взгляд, прошедшийся от макушки и до носков. Она явно не старалась выглядеть сегодня как-то по-особенному. Те же брюки, что были вчера, другая блузка, волосы сегодня распущены, прихвачены только цветным платком…
Закрыла дверь, прислонилась к ней спиной, не спеша подходить, смотрела не прямо, но скорее по привычке, а не из-за особенной застенчивости. С ней-то вроде как уже почти справились… Держала руки в замке, позволяя пальцам мять друг друга…
Корней не сомневался — кивни он просто, сделав вид, что внял ее вчерашней просьбе и готов проигнорировать День рождения, а то и просто забыв о нем, девочка ни словом, ни взглядом не даст понять, что это ее обижает. Но зачем изгаляться? Понятно ведь, что маленькой мечтательнице хочется другого. Задуть свечку, загадать желание, и…
