Книга Позволь мне верить в чудеса, страница 3. Автор книги Мария Акулова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Позволь мне верить в чудеса»

Cтраница 3

И если поначалу, до Аниных пяти лет, Анфиса еще звонила на праздники матери, поздравляла, с явной натужностью, но выслушивала рассказы о том, как у них

с Анечкой

дела, что

Анечка

скучает и спрашивает, где мама… То потом звонки и вовсе стали редкостью. Часто заканчивались скандалами и брошенной трубкой.

Анфиса искренне продолжала считать, что ответственность за дочь на родителях. А у Зинаиды с Анатолием сердца кровью обливались из-за того, что она кроме как к ответственности к собственному ребенку их дочь и не относится. Вырастили кукушку. И это лежало тяжелым крестом на плечах.

А вот Аня всей трагичности ситуации, кажется, и не понимала. Она почти все детство матерью считала бабушку, никогда не чувствовала нехватки любви. На Анфису не обижалась, об отце не спрашивала. Когда сверстники пытались дразнить брошенкой — давала жесткий отворот-поворот. Задумываться о родителях стала намного позже… Да и то… Не так ее воспитали Зинаида с Анатолием. Не могла обижаться на них. Верила… Что если именно так сложилась их жизнь — значит, на то были свои причина. А она судить права не имеет.

Старшие Ланцовы же в глубине души очень долго надеялись, что дочь одумается, вернется, что попросит у Ани прощения… И знали ведь, что Нюта простит. Осторожно мечтали, что когда-то их сердца перестанут рваться за обеих — родных и незнакомых. Но девятнадцать лет прошло, а Анфиса так и не поняла, какую ошибку совершила. В последний раз говорила с матерью, когда та сообщила, что отец — Анатолий — умер… Сказала, что на похороны приехать не сможет — билет не взять, но потом как-то… Обязательно…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Обещание сдержала. Приехала позже. На день. Чтобы оформить наследство. Ни на кладбище не съездила, ни в отчий дом. С Аней так и не встретилась, но деньги передала… И на том спасибо.

В ту ночь Зинаида, кажется, единственный раз в жизни слышала, как Аня ночью плачет. Тихонько, в подушку… Но слишком горько, чтобы бабушке было непонятно — больно до разрыва души на клочья. Наверное, почти так же, как было, когда дедушка умер.

Анатолий затухал долго. Сначала получил производственную травму, из-за которой пришлось уйти с работы, вся пенсия по инвалидности шла на лечение и восстановление, еще и сверху требовалось, Анюта росла — ей нужно было и внимание, и питание, и вещи.

Так Зинаида, всю жизнь проработавшая врачом, стала главным кормильцем в семье, когда Аня только пошла в школу.

И пусть было тяжко, Ланцовы все равно старались держаться кулаком. Радоваться тому, что Аня растет… Такой умной, такой доброй, такой красивой… Внешностью она пошла не в них — а в своего отца, от которого достались и озорные глаза, и те самые кудряшки, и пухлые губы. У них в роду таких не было. У них своя красота — попроще, а Анюта… Видимо, из-за того, как похожа была на своего отца-вертихвоста, и отталкивала так мать, которая то ли простить его так и не смогла, то ли разлюбить. Не смогла она, а страдала дочка. Ни в чем не виноватая.

Зинаида с Анатолием иногда садились вечером на кухне, чай пили, говорили шепотом, чтобы внучкин сон не потревожить, думали, какой вырастет, чем заниматься решит, как от ошибок матери оградить…

Им больше всего в жизни хотелось, чтобы Аня стала более рассудительной, ответственной, менее легкомысленной, чем ее мать. А то, что вырастет красивой, не сомневались.

Жаль только, увидеть этого Анатолий не успел — ушел, когда внучке было двенадцать, оставив их вдвоем… В построенном своими руками доме, где все имело свою логику, во всем жила его душа…

Стеллажи, заполненные полной коллекцией Библиотеки всемирной литературы. Ланцовы очень любили садиться вечером в гостиной, доставать оттуда книгу наобум, и начинать читать. Анатолий надевал очки, прокашливался, заводил… Аня слушала, устроившись у него под боком, Зинаида доставала вязание — научилась мастерить вещи на заказ, чтобы иметь возможность чаще радовать что Аню, что Толю.

Часы с кукушкой, которая давным-давно не вылетает, и свисающими на цепочке шишками, которые Аня в детстве обожала подергивать.

Кухонька, в которой Толик сделал все так, как просила Зинаида — и пусть сейчас она вряд ли могла бы кому-то показаться модной, стильной, да даже красивой, то тогда… Сложно было поверить, что он сам один создал такую красоту — и резные дверцы шкафчиков, и небывалой нежности мягкий лазурный цвет, и аккуратные ручки, так хорошо вписывающиеся…

Это был лучший в мире дом. Самый уютный и душевный. Становившийся еще более любимым, когда в нем звучал веселый Анин смех.

Она была умной девочкой, совестливой, с широкой душой и склонной к состраданию, пыталась подбодрить бабушку, умерить и без того скромные аппетиты… Старалась даже от своего страстного увлечения — игры на гитаре — отказаться. Это ведь тоже деньги — и на школу, и на дорогу. А денег у Ланцовых было немного. Но Зинаида настояла, что гитара в их доме будет звучать. А еще делала все, чтобы после смерти главы семьи в дом побыстрее вернулся тот самый детский смех. Сначала детский, потом юношеский…

Аня росла, как на дрожжах, да только как была звонким колокольчиком в четыре, так и осталась им в девятнадцать. Ответственным, серьезным… звонким колокольчиком с самыми яркими в мире зелеными глазами.

После школы поступила в университет на бюджет, как и хотела, на серьезную специальность — прикладная математика, но любимую гитару не забросила. Пусть Зинаида не всегда одобряла, но и запрещать права не имела, Анюта же с еще четверкой ребят из своей музыкальной школы организовали коллектив и на выходных устраивали выступления в подземном переходе. Вроде и для души, а денег, которые Аня приносило, иногда хватало и на неделю жизни Ланцовых, и на отложить на новые окна, которые больно хотелось поставить…

Так и жили — потихоньку, помаленьку, наслаждаясь тем, что имеют, и осторожно мечтая о том, что впереди их ждет что-то лучшее, а не очередной удар…

* * *

Аня влетела в кухню, присела краешком попы на стул, взяла в руки вилку… Наколола котлетку, перебросила бабушке на тарелку, на Зинаидино «ну, Анюта!» только язык показала, а потом переложила туда же половину огуречных долек, с наслаждением отправила в рот парочку макаронин, замычала с удовольствием…

— Вкуснота, ба…

— Да самые обыкновенные ведь!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация